Иван Тургенев и евреи

В письме В.В. Стасову из Парижа 20 мая 1901 года Антокольский писал: «Вы знаете, что обстоятельства заставляют меня расстаться с моей коллекцией старинных вещей… И так, мое единственное удовольствие, которое я позволил себе в жизни, это – собирание старинных вещей. Я знаю, что это прихоть, но повторяю – единственная, прибавлю – и мой отдых; наконец, оно значительно расширило мой горизонт».

<…> В ответ на полученное от Стасова письмо он сообщил: «Благодарю вас также за утешение, что с Тургеневым случилось то же самое. Я хорошо помню его продажу, особенно первую. На другой день утром, т. е. после продажи, я зашел к нему, он еще лежал на своей кушетке, обтянутой зеленым репсом… “Вот, батенька, Ватерлоо!” – сказал он мне. Действительно, картины его продавались очень плохо. Не потерплю ли я тоже самое? Хотя говорят, что на мою продажу приехали люди нарочно из Лондона, Мюнхена, Кельна и проч. Я хлопотал о том, чтобы лучшие вещи были куплены приезжими из России (на аукционе), но напрасно, отказались, точно я просил милости или одолжения»[617] [КРИВДИНА-ТЫЧИН. С. 476–477].

В заключении раздела, касающегося дружбы двух русских художественных гениев второй половины ХIХ в. – Ивана Тургенева и Марка Антокольского, приведем выдержки из его писем, относящиеся к печальному известию о кончины писателя: