Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

Федор Иванович объявил общую амнистию даже для эмигрантов — за исключением одного, Курбского [810]. Карамзин и другие историки объявили эти шаги крушением политики Ивана Грозного и поворотом России на новый курс. Нет, никакого поворота не было. Амнистию завещал сам Иван Васильевич. И еще в период выборной кампании в Речи Посполитой он оповещал, что готов простить перебежчиков, кроме Курбского. Горсей писал: «Многие князья и знать из известных родов, попавшие в опалу при прежнем царе и находившиеся в тюрьме двадцать лет, получили свободу и свои земли. Все заключенные освобождались и их вина прощалась» [809].

В данном случае англичанину можно верить. В отличие от мифических экскурсий в царскую сокровищницу, он сам видел в Москве прощенную знать. Но это еще одно опровержение выдумок о повальных казнях опозиции. Как видим, «многие» находились в заключении или ссылках. Очевидно, в неплохих условиях, если прожили там 20 лет. Но насчет возвращения земель Горсей ошибся. Писцовые книги показывают, что крупное вотчинное землевладелие было разрушено Иваном Грозным безвозвратно и не восстанавливалось. В центральных уездах России, где раньше преобладали княжеские и боярские вотчины, в конце XVI в. их доля составляла всего 5–6 % [809].

31 мая 1584 г., после шести недель молений об упокоении Грозного, состоялось венчание Федора Ивановича на Царство. Но в этот день разразилась сильнейшая гроза. Не рядовой дождь, а такая буря, что ее особо отметили в летописях. Опасались, что она сорвет торжества. Она стала как бы эхом другой грозы — той, которая приветствовала рождение Ивана Васильевича. Теперь само Небо прощалось с его царствованием. А коронацию гроза вовсе не сорвала. К началу церемонии тучи рассеялись, к Успенскому собору сквозь толпы народа двинулась царская процессия. Митрополит Дионисий совершил Таинство Помазания второго Русского царя.

В честь восшествия на престол Федор Иванович щедро жаловал награды, сразу 11 человек произвел в бояре. И вот тут открылось, насколько возвысился Годунов. Он получил высший придворный чин конюшего, титул «ближнего великого боярина», огромные владения на Двине, Ваге, в Подмосковье, различные казенные сборы, стал наместником Казанского и Астраханского царств [811]. Превратился в самого могущественного и богатого человека в России.

Но вполне вероятно, что визит польского посла Сапеги совпал с убийством Ивана Грозного совсем не случайным образом. Все это время он находился в Москве, отслеживал события. Боярам он указал, что его полномочия выписаны к прежнему государю, теперь ему нужны новые инструкции от короля. Дождавшись их, получил аудиенцию у Федора Ивановича 22 июня и с ходу принялся запугивать его. «По секрету» сообщил, что турецкий султан собирается напасть на Россию, забрать Казань и Астрахань. Но и договор с Речью Посполитой объявил аннулированным. Указывал, что он заключался с Иваном Грозным, а теперь нужно заключать новый. В результате вместо 10 лет перемирие было подписано только на 10 месяцев.

Переговоры продолжились и в Речи Посполитой, и в Москве. Баторий и паны нагло давили на царских дипломатов. Стращали турками, крымцами, шведами. А перемирие соглашались заключить «из снисхождения», если царь «возвратит» им Псков, Великие Луки, Новгород, Смоленск, Северскую землю. Баторий угрожал: «Отец Федоров не хотел меня узнать, но узнал, сыну будет то же». Получив отказ, король начал готовиться к войне. Деньги на нее выделил римский папа Сикст V — 25 тыс. золотых скуди в месяц. Но уже на грани разрыва отношений паны вдруг согласились, что так и быть, войны можно избежать, заключить даже «вечный мир», но только на условиях… объединения двух держав. Если первым умрет Баторий, пусть общим королем станет Федор Иванович, а если первым уйдет из жизни Федор — его царство примет Баторий.

Автором или соавтором плана был все тот же Антонио Поссевино. В данное время он то и дело появлялся в Польше, осуществлял связи между королем и Ватиканом [812]. А суть плана просчитать не так уж трудно. Если даже допустить, что Федору Ивановичу после подписания такого договора позволили бы пережить короля, в Россию хлынули бы католики, иезуиты, шляхетские «свободы». Но заговорщиков, обеспечивших цареубийство, в верхушке власти уже не было, они проиграли. А Федора враги нашей страны очень недооценили. Сами себя загипнотизировали собственными сплетнями, что новый царь «едва дышит и бездетен, умеет только молиться» [812].