Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

В ту эпоху основой всей дипломатии была определенная иерархия монархов. Считалось принципиально важным, чье имя в договорах указывается первым, а чье вторым, кого позволительно называть «братом», а кого нет. От этого зависел престиж всего государства. Перврстепенная важность придавалась и титулу властителя. Его искажение было не только поводом, но и весомой причиной для войны. Когда Швеция принадежала Дании, ею управлял наместник короля — и любые переговоры он должен был вести на своем уровне, с великокняжескими наместниками Новгорода. Густав был королем не «природным», а избранным, поэтому за ним сохранили тот же уровень. Обращаться напрямую к Московскому государю права ему не дали.

Ну а Ливонский орден был военизированной монашеской организацией. Братья-рыцари давали обеты нестяжания, безбрачия, послушания своим начальникам. Но Орден уже разложился. Нестяжание и безбрачие стали фикцией, рыцари содержали наложниц, гаремы крепостных девок, усыновляли незаконных детей, передавали им по наследству собственность. В лютеранство они перекинулись легко и организованно. Орден сохранил свои структуры управления, но условные рыцарские владения превращались в частные, неофициальные семьи — в «законные». До их внутренних разборок русским государям дела не было. Но после очередной войны в 1503 г. с ними был заключен договор о перемирии и свободной торговле через Ливонию. Для нашей страны он был очень важен.

В России еще не были открыты месторождения меди, селитры, свинца. А медь требовалась для изготовления пушек, селитра — для производства пороха, свинец — пуль и ядер, их закупали за границей. В оплату за свои товары в Россию шло золото, серебро, их в обороте было недостаточно. Договор поначалу выполнялся, в прибалтийских городах возникли подворья русских купцов, при них строились церкви. Но в угаре Реформации лютеране вместе с католическими храмами крушили и православные. Великий князь Василий Иванович строго одернул Орден: «Я не папа римский и не император, которые не умеют защитить своих храмов». Однако случаи вандализма продолжались. Ливонские власти стали притеснять и русских купцов. Когда послы Ордена прибыли к новому государю Ивану Васильевичу для подтверждения перемирия, им еще раз указали на требования свободной торговли и неприкосновенности православных храмов, а в договор включили суровое предупреждение: «Аще кто преступит клятву, на того Бог и клятва, мор, глад, огнь и меч» [112].

Но польско-литовский король Сигизмунд и крымский хан Сахиб Гирей едва узнали, что Василий Иванович умер, власть оказалась в слабых руках женщины и в детских ручонках, сразу возбудились — самое подходящее время напасть. Между собой они заключили союз и послов тоже прислали, с ультиматумами. Сигизмунд требовал вернуть Смоленск и прочие земли, отобранные у него прежним государем. Сахиб Гирей — платить дань, назначил немыслимую сумму, составлявшую половину великокняжеской казны. И ни тот, ни другой даже не дожидались ответа. Крымские загоны нагрянули на Рязанщину, Сигизмунд стал собирать армию.

Московское правительство разослало призывы к детям боярским садиться на коней, к удельным князьям и боярам — поднимать свои дружины. Вывозилась из арсеналов артиллерия, ее называли «нарядом». Пехота считалась вспомогательными войсками, города по разнарядке выставляли пищальников — стрелков из ручного оружия. Обращаться с ним умели многие, ведь при осадах стены обороняли все жители. Воеводами Большого полка были определены князья Иван Бельский и Иван Воротынский. Они должны были формировать войско для обороны западной границы. На южном направлении собирали вторую армию под Серпуховом, ее возглавили младший из трех братьев Бельских, Семен, и окольничий Иван Ляцкий. Но неожиданно открылось, что Литва рассчитывала не только на собственные силы и на татар! У нее имелись союзники в самой России! Командующие обеих армий поддерживали тайные связи с Сигизмундом. Готовились при настеплении врага переметнуться на его сторону, открыть дороги на Москву.

Господь этого не допустил, предательство обнаружилось. Ивана Бельского и Ивана Воротынского с сыновьями Михаилом, Владимиром, Александром, тоже состоявшими в заговоре, арестовали. Но Семена Бельского и Ляцкого кто-то предупредил, они со своими дружинами бежали в Литву. Правда, даже их слуги и воины не поддержали их. Когда поняли, что их ведут за границу, то заявили, что не хотят служить изменникам, ограбили своих начальников и повернули обратно. Но Сигизмунд встретил беглецов с распростертыми объятиями, наградил богатыми имениями взамен потерянных на родине. А они заверили короля, что оборона России слаба, что большинство знати и простых людей недовольны правлением Елены и настроены против нее. Такие сведения воодушевили литовцев, и они даже без объявления войны вторглись на русские земли.