Ивановская горка. Роман о московском холме.

А с моим-то теперешним знанием книжного авангарда, футурни, символухи, всего, что там сейчас на ура подороже икон уходит. Э-эх!!!

15

— Уж я бы им шороху понавёл! Я бы в тишине не загинул и в напасть дедовскую не вдался. Мне простору подай, я всемирный человек — кровь закипает, а ты тут стынь много что за полтинник в день. «Дай десятку до второго, я уеду...» — гнусливо пропел он с живейшим отвращением и даже сплюпул. — Тьфу, пакость!

Ну, пойдём, ещё чего рядом поучительного открою...

Расходившийся не путём урождённый Портнов настойчиво потянул за собою Ваню-Володю, который от голода пожрал чебуреки так жадно, что у него принялась внутри ритмично урчать обиженная кишка, перебирая снизу доверху контроктаву. Направо за входными дверьми тот предъявил ему на просмотр фасад дома, где они только что имели своё пребывание: видишь, каков впереди, а? — Вапя покорно глядел: строение воистину внушительное, крепкостеиное, трёхэтажное, времен этого, классицизма...

— А теперь давай-ка на двор, — торопил неугомон-чичероне и повлёк сквозь тёмный ход под самым брюхом здания к обратной его стороне. — Как тебе это понравится?

— Вот-те на,— расплылся в искреннем удивлении Ваня-Володя, разглядев назади восстановленный ради пробы реставраторами кусок стены лет на сто с лишком постарей резными наличниками из белого камня, чугунной решеткой и прочею записной красотой.

— А ведь и нас так же можно, а?! — двусмысленно проповедовал своё портной Тейлор, но тут неожиданно тоже издал густой, утробный рык. — Но вишь, нелёгкая его дери, здесь если и сделаешься Нарышкиным, дак только лишь в первобытном смысле. Знаешь, что такое раньше «нарышкой» звалось? Дух худой изо рта, вот чего.

16

— Насчет всемiрного не уверен, — счёл уместным всунуть теперь и своё короткое соображение Ваня-Володя, — а вот книжный человек у меня один на примете есть. Попросту состоит ближайшим застенным соседом; может, и вы знавали — Катасонов фамилия?..

— Кат? Так ты вместе с Катом живешь?! Ну и ну, тесна ж Москва-матушка, взаправду пора тикать. Кат, он... он... ну просто король, или, говоря языком Архиповой улицы, — это мейлах!

Тут бери на целый порядок выше, моему не чета, — только, правда, и я туда ни ногою. Мне вот, к примеру, скажи только «нельзя» — так я обязательно сделаю наоборот, н своего добиться сумею, хоть душу на то положа. А он само это запрещение так ухитрится выворотить кверху мехом, что ему повсюду льзя будет, и притом безо всяких наружных подвигов. Это уже точно не голова, а копф!

17

Вот потому-то я здесь более не жилец: и тесно, и тошно. Да ты уж, наверное, догадался, к чему идёт речь — топлю товар, деру когти. Хотя чудно, ежели со стороны поглядеть, право слово: дед мой на этом самом месте раком ползал, портняжил ещё при старой власти; отец от востока до заката с запада и на восход вкалывал, а я только что выбился на сносную жизнь — и сразу мало кажется, потому как воли всегда недостаточно и хочется ещё больше.

А как ты думаешь, отпустят? Ведь я ж не Христос часом...

— При чём тут он-то?

— Да при том, что когда его собирались распять, сидел там, как известно, за компанию разбойник Варавва; и вот ради местного праздника одного из них полагалось выпустить на волю — по народному выбору. А люди, понятно, выпросили у Пилата отпустить им разбойника... Отчего же теперь не выпустить и меня? Ну не каторжник я, а книжник, так не фарисей же. Скорее уж саддукей: те фарисеи, с которыми Иисус все спорил о частностях чаяли, как и он, воскресения мёртвых; а саддукеи, противники их всех, зато начальники народа, его отрицали. Я тоже ни в чох не верю, но и распинаться за что бы то ни было, однако, увольте. Зачем же тогда насильно держать; лучше открыть дорожку на все четыре...

Так и эдак перекладывая свои доказательства, он составлял из них продольные и поперечные ряды, но не забывал одновременно тащить за собою Ваню-Володю, несколько наскучившего этой беседой в одни ворота, вдоль по Покровке.

«Вправду похоже, — соглашательски размышлял про себя безработный каменщик, — с подобным складом ума человек дома не уживётся; и куда как полезней ему отъехать, коль подоспел уже им Юрьев день... А может, и иное что-то стоит ему предложить, да только разве в моём это ведении или силах?»

Между тем Джон Тейлор пропёр его чуть ли не до конца улицы и вдруг круто своротил в третий справа Колпачный переулок, столь же споро направившись по нему под уклон...

18

— Я ведь снаружи весь как гранёный стакан, — выдвинул уже тише новое соображение торопливый Ванин поводырь, — на всякий потребный случай имею соответствующую грань и туда кручу, куда хочу. Вот подивись: сия бумага именуется в просторечии «вызов». И се, в разделе «фамилия» имеем счастие зреть уже не Тейлора или тем паче Портнова... — Хайта! Так что мы ещё сошьем кое-чего такого, шолом вам всем с кисточкою!

«Тюр-люр-лю, тюр-люр-лю, тюр-люр-лю, — засвистал он не то соловьём, не то Соловьём-разбойником и притопнул по асфальту в преужаспом восторге обеими ногами, — растаковскую тетю люблю!»