«Ивановский миф» и литература

Несмотря на то, что к середине XIX века многие из ивановских старообрядцев начинают все в большей мере примыкать либо к единоверческой церкви, либо к каноническо-официальному православию, старинная религиозная закваска в них так или иначе остается. И, как мы увидим дальше, отзываться она будет весьма неоднозначно.

Здесь уместно будет сказать о практической мудрости владельцев села Иванова и прежде всего семействе графов Шереметевых, которые не мешали «капиталистым» крестьянам жить по своим правилам. Предоставляя своим крепостным самостоятельность в деловых начинаниях, не вмешиваясь в их веру, хозяева села получали огромную прибыль, и подчиненных такое положение вполне устраивало. Характеризуя главную особенность села Иванова, академик В. П. Безобразов подчеркивал, что здесь мы имеем дело «с полным, безусловным отсутствием барского элемента»[22].

* * *

Само название этого необычного села во многом связано с его этногенезом, о котором говорилось выше. Интересно отметить, что в мифологическое толкование имени «Иваново» вовлечены не только поэты, прозаики, но и историки-краеведы. Не имея достаточных документальных свидетельств, одни из них идут вслед за Я. П. Гарелиным, считая, что Иваново названо в честь Иоанна Богослова, обосновывая это тем, что предел его имени с давних времен существовал при старейшей Крестовоздвиженской церкви (разрушена в 1929 году). Однако большинство историков придерживаются версии В. А. Борисова, автора книги «Описание города Шуи и ее окрестностей», согласно которой Иваново названо по имени первого православного храма в селе, носящего имя Иоанна Предтечи (крестителя). П. Н. Травкин, соглашаясь с этой версией, подчеркивает, что храм был возведен на месте проведения купальских обрядов. «Здесь, — пишет автор „Заметок об исторических истоках города Иванова“, — достаточно отчетливо прослеживается откровенная замена языческого символа христианским, но в то же время наблюдается и определенная преемственность, позволяющая, в частности, говорить, об очень глубоких сакральных корнях даже самого названия села»[23]. Что и говорить: красивая версия. Невольно вспоминаются кадры из кинофильма А. Тарковского «Андрей Рублев», где представлена в соблазнительной красоте купальская ночь, завершающаяся столь драматично: государевы стражники вылавливают вольных язычников, искореняя древнюю веру. И где это все происходит? В центре современного Иванова, в районе нынешней площади Революции, где когда-то располагалось устье речки Кокуй!

Но, как ни красива эта «языческая» версия, принять ее за достоверный исторический факт не представляется возможным. К. Е. Балдин, один из самых основательных исследователей истории ивановского края, считает, что если нет серьезной документальной основы для подтверждения выдвинутых «именных» версий, то «вполне вероятно, что село было названо в честь своего основателя или первожителя — безвестного крестьянина, носившего самое распространенное в прошлом русское имя»[24]. Интересный момент: историк вольно или невольно становится откровенным мифологом, доверившимся своему подсознанию, где живет стойкое представление о мужицких корнях Иванова. И надо сказать, что это представление очень во многом отвечало и до сих пор отвечает патриотическим чувствам ивановцев, желающих видеть в самом названии своего местожительства некую коренную, народную, русскую основу. И здесь я позволю себе привести стихотворный текст, принадлежащий автору этой книги, в котором представлено в какой-то мере типовое сознание интересующего нас имени:

Я постигаю имя заново,
Ищу подтекст в знакомом слове.
Какое же оно — Иваново —
В своей земной первооснове?
О сложность имени неброского!
В нем теплота веков хранима.
Оно как Русь с ее березкою,
Как пятнышко ее родимое.
И не царей в нем поступь грозная, —
Соленый пот его работников.
Оно звенело в дни морозные
В мятежном имени — Болотников.
Не отступало на попятную,
В глухих лесах себя выламывало.
Сплеча рубили бородатые
Иваны первые Иваново.

И жгли костры над тихой Уводью,

И заводили песнь раздольную,
И, глядя вдаль, о чем-то думали,
Как будто видели, что строили.