Иволга и вольный Ветер (СИ)

Времени было уже полдевятого вечера и я поразилась — как так-то? Это же сколько мы каждый раз … если хоп и день промчался? Хотя и денек выдался тот еще. Я снова потрогала свой ушибленный подбородок. Странное дело, пока миловались с Ветровым вообще боли не ощущала ведь, а так ноет же еще как, зараза. Тут же вспомнились мамины разбитые губы и все те синяки, что на ее теле успела повидать. Ну вот и как она после такого могла хотеть продолжать в том же духе?

Покосилась на дверь, раздумывая, может стоит быстро сбегать в родительский дом и проверить там обстановку. Вот только уверена, что мать меня видеть не рада будет.

С улицы послышалось тихое поскрипывание снега, как если бы кто-то топтался во дворе и у меня все обмерло внутри. А ну как Яшка с подельниками не уехали с концами и только ночи ждали, чтобы вернуться? Кто их знает, может у них кроме ножей и что посерьезней есть, в наши времена у кого хочешь может пистолет за пазухой оказаться. Или вовсе двери подопрут, ставни закроют и подпалят избу!

Испугав себя такими мыслями, я схватила ухват в углу, подскочила к двери, прижалась ухом, готовая ее распахнуть и задать жару любому, кто попытается гадость сделать. Но мгновенья шли, а судя по звукам, к двери вплотную никто подходить не спешил, скорее уж было похоже, что под ближайшим окном кто-то мнется. Неужто местные алкаши-балбесы, Серега Мохов с сотоварищами подглядывать за нами с Егором решили? А если так, то сколько и чего подсмотреть успели? Вот же гады!

Окончательно разозлившись, я резко распахнула дверь и выпрыгнула на крыльцо с ухватом наперевес аки древняя охотница с копьем, намереваясь выписать таких трындюлей борзым наблюдателям, чтобы у них зенки бесстыжие на лоб повыскакивали. И тут же шарахнулась назад, чуть не шлепнувшись на задницу. А вот Севка, которого я напугала таким своим появлением все же не удержался и оказался в сугробе.

— Ты какого тут делаешь?! — закричала тоже с перепугу. Я же брату родному чуть сгоряча этой железякой рогатой в лицо и без того уже разбитое не ткнула.

— Валька, ты озверела чтоль! — раздалось почти в унисон с моим воплем.

Сделав пару вдохов, чтобы успокоиться, протянула Севке руку, помогая подняться и спросила снова.

— Ты чего здесь?

— А где? Мамка дома лютует совсем. То ревет белугой, то гонит меня за то, что мы с тобой отца родного из дому спровадили.

— И давно ты тут под окнами тусишь? — угу и что успел увидеть или услышать.

— Да минут десять как пришел. Ссыкотно просто было стучать, а ну твой мужик и на меня, как на пахана вызверится и пнет как кота шелудивого.

— Да с чего бы? И не мой он.

— Ну больно уж он лютым выглядел и конкретным. И как не твой? Вы же с ним…

— А так! — свой собственный он, вольный ветер. — Не в свое дело не лезь, не дорос еще. С мелкими что?

— Ну что… Сидят, ревут тоже, им мамку жалко. — понурившись, вздохнул брат.

— Чего ты их с собой-то не привел?

— А я знал, что можно? Может вы и меня бы на порог не пустили.

— Ну не дурак ли ты, Севка? — возмутилась я. — Да с какого перепугу я бы вас, своих сестер-братьев не пустила?

— Так мужик же у тебя…

— И что?

Мы с братом уставились друг на друга и через секунду он опустил глаза, а я вздохнула, поняв ход его мыслей. Живой пример у него — мама, которая всегда выбирала мужика, нашего отца и его интересы, а не нас.

— Сильно замерз? — Севка мотнул головой. — Тогда давай, метнись за мелкими, они же без ужина небось.

— Да какой там! Мать же уже который час страдает, а они и высунуться бояться.

— Ну вот и давай, веди, накормим, на диване уложим, нечего им причитания мамкины по этому козлу выслушивать всю ночь. А завтра во всем разберемся. Мать успокоиться за ночь, в ум придет.

Что-то злое во мне коварно зашептало, что может очнувшись от своего “горя” в пустом доме, где не будет ни одного ее ребенка, мать вдруг осознает, чего может лишиться однажды на самом деле. Хотя это крайне маловероятно, за столько лет такого не случилось, разве что моменты временных прозрений пока отец сидел, которые тут же заканчивались с его возвращением. И главное же, как я ни злилась бы, жаль ее до слез горьких, до острой боли за ребрами.

Севка привел тихих, заплаканных мелких и я прижала палец к губам, прося их не шуметь. Накормила всех, отправила младших втроем на диван спать, где они и засопели, не провозившись и пяти минут. Севке на лавке возле печки постелила и не стала даже посуду мыть, греметь, сложила в таз на завтра и погасила свет. Но сама спать побоялась. Как только Севка засопел равномерно, принесла тихонько с улицы вилы и топор из сеней, поставила у стены, устроилась на стуле у окна выходящего во двор и осталась сторожить. Мало ли что.

Глава 16

Егор