Из архивов тайного суда

– Развели, понимаете, свою эмансипацию да синематограф! Отсюда сами штук пять революций у себя учинили, вот теперь и к нам это лихо пришло!.. Все эмансипация да синематогрф, да эта, черт бы ее, метрическая система!

При чем тут, во всяком случае, синематограф, тем более метрическая система, я решительно не понял, между тем генерал обратился к одноногому пулеметчику, безмолвствовавшему на табурете перед «максимом»:

– И ты, Сидор, подь-ка отсюда.

Пулеметчик взял стоявшие у окна костыли и почти что строевым вышагал за дверь.

– Видите, – обратился генерал ко мне, – все делаю, чтобы на время моего отъезда Ироида Васильевна была в полной безопасности, времена все же – не приведи Господь!.. Тут на днях, было, всякая чернь еврейский погром пыталась учинить – так обычный бандит, тоже жидовских кровей, какой-то Мишка Япончик, с одним-единственным пулеметом в фургоне гнал всех погромщиков до самой Молдаванки; а уж тут, с такими-то орлами да с четырьмя пулеметами!.. Нет, страшиться решительно нечего!.. Не смотрите, что Сидор одноног. Еще двое, кстати, тоже. Только четвертый, Тихон, при обеих ногах – а то ему на костылях в третий этаж взлетать неспособно. Но все – пулеметчики classe sup'erieure⁷, имеют по Георгиевскому кресту с Русско-японской; там-то их япошки и поувечили, вот ему, дурню-полковнику, и революция, такой вот кунштюк, vous aider `a vous⁸! (Не нуждалось в пояснении, что он имеет в виду императора Николая Александровича.) Удивлены, – продолжал он, – что я увечных на службу взял? А это, если хотите, с моей стороны как бы charity⁹ (кажись, так британцы это называют). Пострадал за корону – получи себе на жизнь. А у нас – ковыляй на одной ноге да проси милости Христа ради. Так что, можно сказать, отчасти взял я на себя обязанность оного полковничка.

Как-то мне даже стало неловко, что сам я, хоть и раненный неоднократно, но оставшийся с обеими руками и с обеими ногами, получал от британской короны по нашим деньгам двадцать рублей в месяц, да еще при этом был не особо доволен судьбой. К тому же сейчас и эти деньги вообще были для меня сущей малостью, ввиду существенно большего жалования, получаемого мною от Тайного Суда. И в ту минуту я твердо для себя решил, что если меня не изгонят из Тайного Суда за мое нынешнее самовольство, то непременно тоже, по примеру генерала, займусь the charity по отношению к увечным из солдатского сословия.

– Весьма благородно со стороны вашего высокопревосходительства, – вполне искренне сказал я.

Генерал лишь отмахнулся от моей похвалы и спросил:

– Выправка у вас, молодой человек, вижу, военная; а стрелять-то умеете?

– В некоторой степени, – поскромничал я.

Его высокопревосходительство взял со стола свой наградной «лефоше», прицелился шагов с двадцати и выстрелил в свежую мишень. Вполне сносно выстрелил, пуля попала между «восьмеркой» и «девяткой». Спросил:

– Хотите попробовать? – протягивая мне «лефоше».

– Мерси, у меня свой, – сказал я. Достал из кармана «люггер» и не целясь выстрелил.

В мишени по-прежнему оставалась лишь одно отверстие от пули. Генерал сокрушенно проговорил:

– М-да, «в молоко»… Бывает…

– А вы посмотрите поближе, ваше высокопревосходительство, – предложил я.

Генерал приблизился к мишени, вставил в глаз свой монокль, пригляделся и воскликнул:

– Bravo! Пуля в пулю! Второй раз в жизни такое вижу! В первый раз было под Плевной без малого тридцать лет назад… Да вам бы в цирке впору выступать, молодой человек!

Я поблагодарил его за похвалу и сменил тему:

– Вы, ваше высокопревосходительство, изволили говорить о своем скором отъезде?

– Так точно. Не далее как завтрашним курьерским отбываю в Санкт-Петербург… Понимаю, в такие времена… Однако, как видите, Ироиду Васильевну я безопасностью обеспечил; поездка же эта для меня, понимаете ли… Для меня это – превыше всего!..

– И уже дорожный билет имеете? – подбирался я к своему. – А то там, у билетных касс, чистая Гоморра.

– Ну, билет мне, положим, без надобности, – сказал он. – Костя Карамгозов¹⁰ (он когда-то под моим началом служил, а теперь эвон куда выслужился!), – он для меня свой личный салон-вагон предоставил… Вы, однако, не печальтесь, молодой человек, если вам какая нужда – я нынче же ему с'aмому, Косте, телефонирую, он для меня все сделает. Как, впрочем, и я – для вашего и моего друга Андрея Исидоровича Васильцева… Или, быть может, у вас по денежной части проблема? Тогда это еще проще…

Он уже двинулся было открывать бюро, но я его остановил:

– Нет, нет, ваше высокопревосходительство, с деньгами у меня все в порядке. Помощь же ваша была бы для меня, действительно, просто неоценима! Я как раз имею в виду этот самый салон-вагон.

Генерал нахмурился:

– Отдать вам салон-вагон?.. Увы – но при всем моем уважении к господину Васильцеву… Для меня сия поездка – это… Это…

– Да, да, знаю – превыше всего!

Он кивнул:

– Именно! Par-dessus tout!..

Я поспешил заверить его, что на весь салон-вагон вовсе и не претендую, мне бы там – всего лишь какой-нибудь закуток, можно даже без спального места… Готов, коль угодно, даже в тамбуре!..

Лицо генерала просветлилось: