Из блокады (СИ)

И вот мы собрались в жилом вагоне с полками-лежанками и обсуждаем, что же делать с обрушившимся на нас богатством. Здесь все, кроме Савки. Тот обнаружил инструменты и прочие интересные железки; зачем ему остальное? И ладно — чем меньше нас, тем больше нам достанется, а потому не стоит тормозить. Голова слегка кружится, то ли от глотка из фляжки Лешего, то ли от усталости. Радостно — теперь уж заживём! — а вместе с тем и пусто. Эта пустота звенит в ушах, а, на её фоне крутятся особенно чёткие мысли: теперь не придётся считать каждый патрон! А сколько здесь металла! Мысли пробегают по кругу, и опять: теперь заживём…

По длинному коридору прогремели ботинки, это Савка вернулся с добычей.

— Ну-ка, ну-ка. Посмотрим, что ты раскопал! — радостно потёр ладони Партизан.

Механик раскопал много чего. Вывалив на стол кучку разноцветных, обёрнутых блестящей прозрачной слюдой, коробочек, пакетиков, банок, он гордо подбоченился. Поодаль от пёстрого великолепия, Савка поставил бутылку с выцветшей этикеткой. Выглядело это красиво и ярко. Завораживающе выглядело. Цветные рисунки, незнакомые буквы. Привет вам, ребята, от старого мира, того самого, который вы так успешно про…, гм, упразднили.

Я и не мечтал, что когда-нибудь попробую шоколад, я про него даже не слышал. И, надо же… Лакомство я запивал настоящим чаем; хлебал и удивлялся — что в нём особенного? Хороший травяной отвар уж точно, не хуже жидкости, которая остаётся в кружке после того, как туда обмакнёшь бумажный пакетик! Хотя, с шоколадкой и это совсем неплохо. Только шоколад без чая ещё лучше, непонятно, почему он Партизану не понравился: «Твердый стал. И на вкус как-то не так…» А по мне — очень даже так. Обязательно прихвачу для Катюшки.

Не все надписи на коробках я понял. Даже не все буквы. Я прочитал те, которые разобрал, сначала на красно-коричневой баночке с горьким напитком «кофе», а потом взял бутылку. Я рукавом обтёр пыль и разводы грязи, приклеенная к стеклу бумажка отвалилась, внутри булькнула прозрачная, как слеза, жидкость. Про это я сразу понял: чего там понимать — наливай, да пей!

— Ребята, это богатство! — наконец заулыбался и Сашка. — Много здесь такого добра?

— Во! — Савелий чиркнул рукой по горлу.

Архип медленно, словно испытывал от этого действия физическое наслаждение, сорвал прозрачную обёртку с пачки, в которой оказались скрученные из белой бумаги сигареты.

— Знаете, — сказал он, — мы самые богатые люди в мире. Я даже не представляю, сколько это стоит.

— Поверь, всех денег Посёлка не хватит, — хмыкнул Сашка.

— Хватит, — возразил Партизан. — А не хватит, Терентьев нарисует. Что по этому поводу скажет наука? Можно употреблять?

— Сомневаешься — проверь. Дозиметр у тебя. Но, уверяю, хуже нам вряд ли будет. — Архип важно, словно соблюдая ритуал, раскурил сигарету, и в пропахшем пылью, махоркой и плесенью вагоне появился новый, непривычный и тонкий, запах.

— Ну, коли так, — Партизан свинтил пробку с бутылки. В кружку полилась тоненькая струйка. — Пей, Олег. Ты отродясь такого не пил. Водка! До Катастрофы кто-то считал, будто ей можно спастись от радиации. Брехня, конечно. А может, и не брехня, кто знает? Ты не задерживай. Нечего смаковать, не коньяк.

— Там и коньяк есть, — сказал Савелий.

— Да ты что? — вскинулся Архип, — А почему не принёс?

— Дык, водка вкуснее.

— А…, тогда ладно.

Кружка пробежала по рукам. Мы выпили за успех. Покурили, и снова выпили. Что сказать? Быть может, хороший самогон и лучше, но то хороший, а в Посёлке случалось пробовать разную дрянь. Вот сигареты на вкус отличаются от привычного для меня горлодёра. По сравнению с моим горлодёром они, можно сказать, и вовсе безвкусные.

— А всё же интересно, что здесь произошло? Куда делись люди? — сказал задумчиво Архип. — Даже оружие не взяли.

— Давно это было, теперь уж и не узнать. Да нам и без разницы! — ответил Сашка, — Главное, вещички оставили.

— Тут дело такое, — начал Партизан. — В прошлый раз заглянул я, значит, в купе проводника, а там — два покойничка, костяки целёхоньки, а мясо давно сгнило. Скелеты в остатках военной формы. Подмётки, там, пуговки, да кокарды — остальное плесень сожрала. Не простые солдатики были — офицеры, если судить по звёздочкам. А руки-то у них проволокой скручены, и дырочки во лбу. Расстреляли их, значит — ба-бах! — и весь разговор. Прикопал я их на улице. Может, были хорошими людьми, так мне для хороших могилку вырыть не трудно. К чему я? В том купе я видел компьютер, должно же в нём быть что-то интересное? Как думаешь, Архип, сумеем разобраться?