Из блокнота в винных пятнах (сборник)

– Конечно, – ответил он, затем повесил трубку. Она ему сказала, что у них в клубе есть такой новый инструмент, дает женщине заглянуть себе во влагалище. Женщины столетиями ходили и толком не знали, как у них выглядят влагалища. Мужчина же на свою штуку может просто бросить взгляд – она вся перед ним торчит. Если б женщина могла соотноситься со своим влагалищем, почти все умственные опасности исчезли бы. На самом деле она была очень развитой женщиной. Пока она соотносилась со своим влагалищем, он разделся и лег в постель один.

2

Я только что съел осьминожьего младенца с топленым маслом, но глянул потом в зеркало – и глаза у меня такие же безумные и одержимые, как дождь в августе. Может, не стоить есть осьминогов с маслом – слушая Рахманинова, во всяком случае. Может, где-то есть особый соус. Будучи американским гражданином, я должен держаться бургеров и рок-музыки. Думать опаснее, чем ебстись, а добрые американские граждане думают очень мало.

Может, масло было прогорклое. Ручонки на вкус были как волокна половой тряпки. А я до сих пор влюблен в Жа-Жу Габор.

3

Мы вместе лежим на кровати.

– Мне надо пописать, – говорит она.

– Ладно, – говорю я и отпускаю ее. Она подсаживается к швейной машинке. ЗРРРРР! ЗРРРРРР! ЗРРРРРР!

– Ох, черт бы драл! – Она роняет ножницы. ЗРРРРР! ЗРРРРРР! Слышу, как ножницами она режет ткань. Сегодня вечер четверга, снаружи холодно, декабрь. Ну, холоду быть положено. ЗРРРРР! ЗРРР! ЗРРРРРРР! Она работает уже 20 минут. На ней оранжевый свитерок и зеленые брючки. Мы с нею знакомы года три. Почти все время и живем вместе. ЗРРР! ЗРРРР! ЗРРРРРРР! У нее разные куски тканей, синие с желтыми цветами, зеленые с красными. Она, похоже, шьет блузочки. Киссинджер в Сирии, одной рукой улещивает, другой угрожает. На красном пальто на полу спит собака. Она работает уже 30 минут. ЗРРР! ЗРРРРРР! ЗРРРРР! Интересно, когда ж она пописает?

4

Лошажьи жопы в этом германском баре возле бульвара Глендейл, вечер пятницы, ну и паршивые же это германцы, они даже песьими ссаками не могли б стать под сапогом дохлого нациста. Американские германцы из Глендейла и Бёрбенка разыгрывают киноверсию… рыгая, с отвратными голосами, эти складские рабочие, эти скидочные торговцы из подвалов «Сиэрза-Роубака».

Моя девушка заказывает сэндвич за 2.10 доллара и темное пиво по 50 центов за кружку. Я же зарабатываю меньше 3000 в год – что неплохо, если встаешь в полдень.

Этот бар, эти желтые германские хари пятничного вечера изможденных людей, музыкальный автомат играет, как в столовой средней школы. Мужчины балуют официанток, но мужчинам тут больше нечего делать. Сидят без женщин. Я был такой же, только никогда так вот не клянчил и не стану. Получаем счет: 7,10 доллара. Оставляю доллар на чай, словно я достойный гражданин, и мы выходим на стоянку. Завтра день закрытия. Пинкая ссадили, Техерица на тяжеловесах, Вальдес еще не оправился после падения, а Руди Кампасу самое место на «Заливных лугах». А я на 40 долларов в пролете. Бельмонте запутался у брусьев, выехал, как мешок мокрого дерьма, номер третий из утреннего состава в 12. Бельмонте, у тебя ж лошадь была, но я считал, тебе хватит природной данной божественности держаться поближе к увечной первой четверти и пиву с томатным соком пополам.

Ну, 40 долларов еще не всё, философы и тореадоры тоже ошибались, а у Алмазного Джима Брейди бывали невыразимые виденья. Я зажигаю фары, и мы выезжаем со стоянки. Выносливость иногда важнее истины.

5

Мысль о том, что страдание – удел лишь одаренных, благородных и разумных, чувствительных, дерзких и изобретательных, – высочайшая куча говна из всех. Вчера они устроили облаву в барах, у них был ордер Верховного суда в задних карманах: при поддержке высочайшего суда в этих землях они сметали девушек с барных стульев, как дохлых мух, как грязные салфетки, все эти несчастные красотки вопили, хлопали в панике их громадные титьки, огромные пышные кормы вихлялись от удивления, а они их сметали и заметали полуодетыми в фургоны и автомобили, чтобы предъявить обвинение, снять отпечатки пальцев, сфотографировать и посадить в тюрьму. Какое расточительство. Какой ущерб первоклассному товару. Вот и говорите о непристойности – легавые были в ту ночь самым что ни есть непристойным. Бедной девушке больше не удается заработать честный доллар. Они же просто-напросто дарили ночь возбужденья одиноким мужчинам. Хочешь не хочешь, а поверишь, что у мальчонок из Верховного суда уже не стоит.

6

Где-то в своей работе я создал образ вечного пьяницы, и за этим стоит мелкая реальность. Однако у меня такое чувство, что в моей работе говорится и о чем-то другом. Но пробился, похоже, только вечный пьяница. Мне звонят, обычно где-то в 3:30 утра:

– Буковски?

– Ну.

– Чарльз Буковски?

– Ну.

– Эй, чувак, я просто хотел с вами поговорить!

– Вы выпили, детка.

– Кролик тоже срет. И что?

– Слушайте, я не знаю, кто вы такой, но звонить людям в 3 часа ночи как-то не принято, если выпил, тем паче – незнакомым. Так не делается.

– Вот как?

– Вот как.

– Даже Буковски?

– Особенно даже. – Я повесил трубку.