Из чего только сделаны мальчики. Из чего только сделаны девочки (антология)

Изредка спящую канарейку заставляет вздрогнуть и проснуться скрежет бака с рыбой, который грузчики тащат по коричневому битому кафелю. В чуткий птичий сон вторгается громкая ссора двух старух из-за места в очереди, истошный рев клянчащих ириски детей. Кто-то сморкается в необъятный клетчатый платок. Падает половник. Клетку нечаянно задевает плечом шатающийся красномордый мужик в серой клетчатой фуражке, съехавшей набок. А потом, уже в дверях, потеряв равновесие, он же роняет бутылку пива.

Взрослые с серьезнейшим видом делают покупки, заглядывая в пасти широких клеенчатых бумажников, пересчитывая свернутые гармошкой или же расправленные одна к одной разноцветные деньги. А маленькая девочка стоит у окна, дышит ртом, удерживает равновесие на одной ноге и наблюдает за канарейкой, которая спит, упрятав голову под крыло и не обращает никакого внимания на очередную сопливую зеваку. Маленькую девочку обижает, что канарейка безразлична и не хочет дружить. Она-то пришла в магазин исключительно из-за птицы: протянуть мизинчик, поговорить, угостить уголком печенья. В городке нет зоопарка, птицы на улицах какие-то совершенно непримечательные: блеклые и неяркие. Даже синицы. И редкие-прередкие февральские снегири. Канарейка встряхнулась. Потянула крыло, покосилась на мизинец, на уголок печенья, но не поддалась на уговоры и продолжила неподвижно сидеть посередине жердочки. А потом снова спрятала голову под крыло, заслонившись от всего вокруг. И никто из очереди не заметил или не придал значения этой незначительной будничной сценке.

***

Некоторое время спустя маленькая девочка сидела дома одна и, чтобы не скучать, разрисовывала масляными красками, обнаруженными в секретере у брата, крышку коробки из-под замшевых туфель с серебряной пряжкой, которые мама надевает по праздникам. В комнате было тихо, тепло, где-то вдали, за окном гудела машина. Потом кто-то легонько ударил кулачком в окно. Не показалось, потому что ударил еще раз. И еще. Маленькая девочка насторожившись и, немного струсив, секунду-другую сидела, застыв с кисточкой в руке, чувствуя, как по телу начинают сновать холодные невидимые насекомые, очень суетливые, спешащие куда-то все сильнее, вроде муравьев изо льда. Потом она все же выдохнула, положила кисточку на стол и смело, на цыпочках пошла к окну. Что-то темное отчаянно билось, запутавшись в тюле. Это отчаянье и волнение передались маленькой девочке. Но, тем не менее, она сообразила, что в открытую фортку влетел воробей. Вымытые к Первомаю окна обманули его своей прозрачностью, он был любопытен, бесстрашен и беспечен. Теперь птица маленьким кулачком билась в окно, все сильнее запутываясь в пыльном кружевном тюле.

Встревоженный, перепуганный гость тяжело дышал, неловко бил крыльями, оплетаемый паутиной кружев. Маленькая девочка все же поймала его, кое-как, преодолевая сопротивление, распутала из западни. Обрадованная, онемевшая, с расплетенной в потасовке косичкой, она стояла посреди комнаты и, затаив дыхание, разглядывала крошечный клювик и застывшие от ужаса, настороженные, недружелюбные, остренькие глазенки птицы. Воробей изо всех сил старался спасти свою жизнь, трепыхался, бился в кулачке. И норовил клюнуть маленькую девочку за палец или за руку.

- Что бы с ним такое сделать? - размышляя, она подошла к столу, где были разбросаны мятые тюбики с масляной краской. Вдруг, загоревшись, сообразив, что правильнее всего сделать, она выдавила из желтого тюбика густую яркую каплю. Обмакнула в нее кисточку и, стараясь удерживать в кулачке непослушного, трепещущего воробья, провела кончиком кисти по его коричневой головке.

От старания маленькая девочка даже высунула язык.

Скоро вдоль тельца воробья уже тянулась липкая желтая лента. От запаха масляной краски маленькую девочку штормило, воробей поник, сдался на произвол судьбы, перестал клеваться и с отчаяньем наблюдал происходящее не моргающими черными глазенками. Решив, что он рад и не возражает, маленькая девочка продолжила украшать своего воробья да и сама медленно преображалась: ее пальцы, руки, ворот платья, резинки гольфов, нос, прядка волос и правая щека были в желтых перышках – кляксах. Докрасив спину птицы, маленькая девочка обнаружила, что краска слишком быстро густеет и надо бы немного растворить ее. Она вздохнула, бросила кисточку на круглый журнальный столик, от этого мелкий горошек лимонных брызг усыпал вытертый, застиранный бархат коричневой скатерти. Золотистые блестки усыпали приоткрытую пасть секретера и шершавые ветхие корешки книжек.