Из дневника фотолюбителя. Сборник рассказов

Спустя более тридцать лет не перестаю удивляться, как смог я, почти ещё подросток, никогда не сделавший ничего путного, поставить крепкий дом-четырёхстенок. Мой этот двоюродный брат позволил мне стать, надеюсь, человеком, мужиком, а не каким-то босяком с неизвестным будущим. Пока я строил дом, оказывается, он жил почти рядом, в соседнем селе. Там у него был тоже дом, две лошади, кошара с овцами и козами.

Очень мы с пацанами радовались, когда закончили дом. Потом таких же, как сам, сирот пустил я в дом этих ребят, помощников моих. Помогали они в строительстве здорово. Так и остались молодые пацаны в этом построенном доме и неплохо зажили в нём. Мы стали друзьями на всю жизнь в дальнейшем.

Старый дом названный двоюродный брат Володя оставил мне. А сам он вскорости по окончании стройки дома уехал в Афганистан воевать. Перед отъездом он пришёл вечером, но не один — с ним была девушка, та самая, которая частенько бывала у соседей и дразнила меня весело голубем белым. Я узнал её сразу, больше почувствовал, что это она, красива была необыкновенно! Я так растерялся при встрече, что забыл поздороваться с ними и стоял как пацан, опустив глаза в пол. Двоюродный больше года не появлялся здесь, а тут пришёл, да ещё не один — с красавицей гостьей. Но брат названный двоюродный — человек особый. Он будто вчера был здесь. Хлопнув по плечу меня, толкнул так, что я отлетел в сторону, и сразу глаза мои, как говорится, встали на место — я поздоровался. А двоюродный схватил за шею меня, притянул к себе и прохрипел в самое ухо:

— Привет, двоюродный, ты не такой, как я, ты мужик! Не загордись только, смотри, говнюком станешь!

Прощаясь, этот человек, которого я боялся до дрожи в коленках и одновременно обожал, опять хлопнул по плечу и вдруг протянул мне руку. Этот подарок был для меня в первый и последний раз и самым дорогим моей жизни. Через год пришло известие о его гибели в Афгане, и о том, что двоюродный брат был отважным бойцом.

А что потом было? Это уже как у всех людей. Катюша, так звали ту красивую девушку, стала моей женой. И это счастье мне он подарил — двоюродный, теперь навсегда брат. Мы жили дружно в любви и были счастливы. Трое богатырей сыновей родилось у нас. Один был похож на мою жёнушку, второй был чёрный как смоль — весь в меня, и третий тоже похож на меня. Дел у каждого из нас хватало. Друзья мои учились, я тоже учился, да и школу среднюю надо было вначале закончить. У меня к тому времени ведь шесть классов только было за плечами, а годков — порядком.

Главное, что крепко сплотило нас, беспризорников — это общая тяжёлая, вполне мужская работа. Мы смогли построить хороший дом, стали настоящими друзьями на всю жизнь, да ещё сам двоюродный их послал, как знал, что помощь мне не помешает. В трудностях помогаем друг другу, в праздники тоже не сторонимся друг друга. Позже у всех появились свои семьи крепкие. Да, они — настоящие мужики, каким настоящим мужиком был мой двоюродный брат.

Не сгорел я от водки, не пропал в тюрьме — это сделал двоюродный брат. Отмыл от житейской грязи, слепил и поставил на крепкие мужские ноги — это смог мой названный двоюродный брат. Правильный вкус к жизни привил мне двоюродный брат. Спасибо ему, что вовремя не пожалел моё звериное начало. Особо всегда кланяюсь у его могилы за Катю, мою жену Катюшу, с ней мы всю жизнь — в счастье, в понимании! Признаюсь, что до сих пор очень люблю молоко, лучше козье, а ещё — холодный хлебный квас, который научил меня делать двоюродный брат. А лучше хлеба нет другой пищи! Поверьте мне, чуть не пропавшему когда-то молодому человеку.

Былина об Алёше Поповиче

Город Алма-Ата, далёкие шестидесятые прошлого века — двадцатого. Летние дни, небольшой сквер, утопающий в зелени и цветах у железнодорожного вокзала. На широкой скамье двое мужчин. У одного — славянской внешности — белая с накрахмаленным воротничком рубашка, в руках домра, другой мужчина — казах, сидя на скамье с национальным инструментом, что-то тихим голосом напевает на своём языке. Вокруг собрались люди, в основном казахи, внимательно слушали, подтягивали певцу-сказителю. Я остановилась, мне показалось, что исполнение казаха в национальной одежде, своей национальной мелодии звучало красиво и мелодично и его очень хотелось послушать и дальше. Вскоре он смолк, второй мужчина, русский, взял инструмент, похожий на старинные гусли, и тоже запел, как-то необычно, растягивая слова. Я прислушалась, его исполнение вначале было непонятно, но вскоре я разобралась — это была русская былина, и исполнялась она приближённо к древнерусскому языку, но наречием, вполне понятным современному слушателю.