Из дневника. Воспоминания

И из-за его героической фигуры, из-за его прекрасного, мужественного лица глядят на меня другие лица – Туся, Фрида¹² – люди, не успевшие осуществить себя ни в искусстве, ни в жизни, потому что всегда, каждую минуту, готовы были расслышать другого, отозваться на его боль. А Солженицын, такой демократический, живущий на столько-то копеек в день, отказывающий себе во всем, чтобы остаться независимым, Солженицын, по рассказу одного очевидца, ответил своей старой тетушке (которую он пестует), на ее восклицание, что вот, мол, достала валенки:

– Не надо… Валенки – это за обедом…

Верно, в эту минуту он обдумывал главу.

Да будет он благословен. Буду служить ему чем могу – он этого стоит, он вообще стоит всего.

6/IV 67. (Информация: преподлейшее интервью с Твардовским в Риме с нападками на Гинзбург¹³ – которую только что облаял Семичастный, и Синявского, который в тюрьме. В этом же интервью наш друг и гость Солженицын, которого не печатают, которому не дают выступать, на которого клевещет ГБ – трактуется как лицо благоденствующее и процветающее.)

20/V 67. К нам на несколько дней приехал Солженицын.

Он только что разослал в 300 экз. свое письмо делегатам и не делегатам Съезда¹⁴.

И мне дали экземпляр.

Говорят, готовится петиция в поддержку письма. Если ко мне обратятся, я подпишу.

Солженицын весел и возбужден.

24 мая 67. Длится съезд. Письмо Солженицына еще не прорвалось на трибуну, и неизвестно, прорвется ли.

Он много здесь. Когда не торопится – мил, доброжелателен, весел.

Писем индивидуальных на Съезд ему в поддержку штук 10; под общим письмом подписей около 80¹⁵.

Мне подписать товарищи не предложили; наоборот, предложили не подписывать.

Я хотела, и мне обидно. Но слушаюсь.

Тревогу вносит еще и радио: кризис на Среднем Востоке.

Мы уже знаем, как все теперь в мире близко. «Это где-то здесь – за углом»¹⁶.

30/V 67. Сегодня уехал отсюда Солженицын. Несколько дней он прожил у меня в комнате внизу, проводя дни наверху, на Дедовых балконах. Лежал и читал – у него перерыв в собственной работе, он ждет результатов своего письма к Съезду, а пока читает чужие рукописи – Вс. Иванова, еще кого-то. Мы встречались только за едой. Человек он одной темы, одной страсти – не вширь, а вглубь. Воля колоссальная. Собирается засесть за новую вещь – последнюю, как он говорит, – на которую требуется 7 лет. Собирает для нее материал.

Намерен появиться на юбилее Паустовского завтра: «Чтоб все видели меня веселым, улыбающимся, – сказал он. – Вот, мол, написал письмо, а ничего плохого не случилось».

4/VII. Оказывается, отказались подписать письмо в поддержку Солженицына трое: Лакшин, Бременер и Шкловский.

Я давно уже замечала, что Бременер¹⁷, постоянно выставляющий отметки всем кругом за благородное гражданское поведение, сам изрядно трусоват. О Шкловском и говорить нечего. Он заплакал, отказываясь: «Я собираюсь за границу, а если я подпишусь, меня не пустят».

9/VII 67. Москва. Разговоры и новости. Даниэль опять в БУРе – ленинградские писатели написали письмо (Гранин, Эткинд, Берггольц) после письма его жены. Не думаю, чтоб помогло. А что делать – не знаю. Но судьба этого человека терзает меня. Как и всех.

Исключение из партии Некрича.

Увольнение со службы двоих каких-то молодых людей, намекнувших в статье в «Комсомольской правде», что разрешают и не разрешают спектакли некомпетентные люди. Их выгнали, обвинив в поддержке Солженицына.

(А он сегодня уехал с Эткиндом в экскурсию на машине.)

Разговоры о писательском съезде в Праге, ну и, конечно, об ОАР [Объединенная Арабская Республика].

11 октября 67, Москва. Второй день у нас Солженицын. Веселый, ясный, молодой, кипучий, счастливый. Вернулся из Ростова, где собирал материал для новой вещи. Мы ему рассказали все о пленуме РСФСР. Он не огорчился и не испугался.

(А там читали против него письмо нобелевского лауреата. В самом деле, две России: Шолохов и Солженицын.)

Тревожно. В «Лит. газете» статья «В поисках предателя» – копия тех, которые мы читали в 37 г. и которые я спародировала в «Софье». И абзац о том, что разведки особо интересуются советскими литераторами. Цель все та же: если начнут хватать, то чтоб обыватель понимал почему.

Обыватель-то ведь тот же: ни грана смысла. Можно крутить мельницу сначала.

В народе распускают слухи, будто к праздникам «враги» мобилизуются и подкладывают бомбы.

29/IX. Неожиданная весть: «Новый Мир» заключил с Солженицыным договор на «Раковый корпус»! После ливня помоев, опрокинутого на него Секретариатом после того, как Сурков, назвав его лидером политической оппозиции, попросту примерил ему саван.

Но если вдуматься – это понятно: на Секретариате все пинали Твардовского, крича:

– Что вы у нас спрашиваете! Вы хозяин журнала – вы и решайте.

Вот он и решил.

Разумеется, о печатании говорить рано. Но хоть деньги будут.

16 ноября 67. Сегодня снова приехал Солженицын. Видела его на бегу: приехав, он немедля кидается бегать по делам.