Из дневников и рабочих тетрадей

Вечером толпа у ресторана. Все столики заняты. Приходят отдыхающие из профсоюзного санатория – жрут пиво, водку. Бабы – страшные, мужики тоже – работяги, служаки, торгсеть.

На другой день узнаю, что Назар – этот недоделка, малютка с короткими ручками – человек очень большой силы и драчун. Многих избивал. Бороться с ним опасно. А. Мередов рассказывает:

– Он сразу кидает. От него падаешь, как будто с ишака – головой в землю. С верблюда падаешь боком, а с ишака – головой... Однажды встретил знакомого, у него все лицо в крови. Спрашиваю: что с тобой? Боролись, говорит, в парке, и меня один так сбросил, что все лицо ободрал. Кто же? Сказать стыдно – Назар...

Он – пропащий человек. Пьет. Один ему поставит сто грамм, другой... Нет цели в жизни. Живет одним днем. У него ничего нет, только то, что на нем...

А на нем – бумажная дешевая летняя рубашка навыпуск с рисунком, сатиновые брюки, темно-красные бумажные носки и босоножки из кожзаменителя. Недавно он сломал три ребра: затерял ключ от своей комнаты, пытался пролезть в форточку и застрял. Повернулся неудобно и – сломал три ребра. Его пожалели, оставили швейцаром. Оклад – 46 рублей. И – кормят. Каждый день пьян. Днем Анна пригласил его к нам в номер, выпить коньяку.

Сидел и Аннамурад.

Назар хвастался и дразнил Аннамурада:

– Мы, номуды,[76] вами правим! Сейчас наша власть! Я могу совсем бросить работу, мне каждый номуд даст по рублю – вот Анна даст, другой, третий. В Ашхабаде есть 40 тысяч номудов?

– Ай, не считал, не знаю, – говорит Анна.

Аннамурад слушает мрачно. Ему это не нравится. Назар беззастенчиво расхваливает Анну. Потом рассказывает, как он добился в поссовете, чтоб отремонтировали его комнату. Пришел на заседание, схватил чернильницу и запустил в председателя. Вообще он скандалист, но с ним боятся связываться.

Вчера у ресторана я видел, как он подрался с таким же маленьким – горбуном. Ударил его в грудь раз, другой, и горбун отошел. Аннамурад сказал:

– Я знаю этого горбуна. Это курд. Он тоже большой драчун.

Кое-кто из курдов женщин и детей остались в Фирюзе. Теперь дети выросли.

Фирюза – слово персидское. Отсюда – бирюза. Драгоценный камень.

Все официантки – старые, рыхлые бабы. Пробы негде ставить.

Аннамурад Мередов: «Кель» нас едва не сгубил».

(Кель – это Хрущев. «Плешивый».)

Приехали четыре милиционера и два грузчика. Сначала забрали всех свиней. Корову взять некуда было, сказали, что приедут завтра – я и увел ее в горы. Два месяца прятали от всех. Траву носили ей на себе – пять километров в горы. Одну остановку на автобусе и потом – в горы. И – спасли.

Ответ Насрэддина.

Насрэддин играет на дутаре и все время берет одну и ту же ноту. Его спрашивают:

– Насрэддин, почему ты все время берешь одну ноту? Посмотри, как другие играют, много разных нот...

– Они – ищут. А я уже нашел.