Из дома

Ужасно хотелось протянуть руку и взять булочку. Наконец все захлопали и начали шумно двигать стулья, а потом затянули песню. Сначала пели все вместе, а потом две сестры Кирппу из соседнего барака спели песню на какой-то очень знакомый мотив про нас, как мы ехали в Финляндию и как оставили свои дома. Против нас за столом сидела моя младшая тетя Айно, я заметила, что она покраснела и заморгала, а другие наши женщины вытащили платочки и начали вытирать слезы и сморкаться, как на религиозных собраниях. Потом спели две женщины из тех, которые нас рассаживали, они пели незнакомую песню про войну. Пели они совсем иначе: спокойно и чисто, но очень грустно.

На следующий день мы с Лемпи решили устроить концерт на Пасху и начали думать, что делать и кто захочет выступать. Матильда Кирппгу играла на аккордеоне, и она согласилась сыграть нам «Яблочко». Я с Лемпи начала репетировать, но на нашу репетицию пробрались мальчишки: они, как дураки, смеялись, толкались и дразнили нас.

Мы хотели, чтобы Берта и ее сестра Кайсу тоже танцевали, но они боялись и все время путались. Но нам помогли взрослые девушки, они обещали спеть несколько русских песен, а нам хотелось чего-нибудь смешного. И вдруг из тех бараков, которые были около нового завода, зашел по какому-то делу к дяде Антти Симо Элви. Мы сказали ему, чтобы они тоже пришли на концерт, а Симо спросил:

— Что вы там будете показывать?

Мы быстро рассказали ему все. И он сказал:

— А почему бы вам не разыграть несколько маленьких смешных историй о том, как наши ездили с молоком в Ленинград? Их очень много, подождите-ка, я вспомню.

И он хлопнул ладонями по коленям, подскочил и тут же рассказал несколько анекдотов, которые мы разыграли.

Начали мы с того, как две женщины ехали в поезде со своими мешками и бидонами. Лемпи уговорила свою сестру Мари сесть рядом с ней на скамейку и немного качаться, как бы от движения поезда, и время от времени «клевать носом». Я надела на себя дедушкину одежду, взяла его трубку, вошла в вагон, села рядом с ними и пустила дым. Они сказали мне по-фински, чтобы я перестал курить или вышел бы вон, но я их как бы не понял и пустил еще дыму. Тогда Лемпи закричала, показывая табличку на стене: «Эта вакона не курица, полесай на стенку, ситай равила!».

Таких историй мы разыграли несколько, надевали на себя то бабушкины, то дедушкины одежды. Все смеялись до слез.

Я обычно шла из школы мимо Дома пожарников, там на стене висела киноафиша, я бежала прямо к Лемпи, мы начинали придумывать, как бы попасть в кино. Тетя Айно пускала меня не на все фильмы, а Лемпи вообще не давали денег на кино, и мы начали проходить с черного хода вместе с мальчишками. Они как-то ухитрялись открывать дверь, и мы быстро просовывались в темный зал. Мальчишки садились на пол в проходе, а мы с Лемпи, немного постояв у стенки, чтобы глаза привыкли к темноте, отыскивали себе свободное место. Однажды полицейский с билетершами устроили на нас облаву и вывели из зала всех мальчишек, а мы так и остались сидеть на местах. Но мальчишки были сами виноваты, они толкались и разговаривали. Арво стало завидно, что нас не выгнали, и он сказал тете, что я без билета прохожу в кино. В тот раз, как всегда в воскресенье, я оделась и хотела пойти к Лемпи, чтобы потом вместе с ней бежать в кино в Дом пожарника. Младшая тетя спросила:

— Ты куда?

— К Лемпи.

Но тетя строго проговорила:

— А потом с ней в кино?

Я кивнула. Тетя очень решительно произнесла:

— В кино ты не пойдешь!

И еще она добавила, что знает, каким образом я хожу в кино.

Я стала просить тетю дать мне денег на билет, потому что сегодня очень хороший фильм, но она сердито сказала:

— Сегодня посидишь дома.

А я начала ей объяснять, что сегодня детский фильм. Но старшая тетя перебила:

— Вот видишь, какая она настойчивая, будто ты ей ничего и не говоришь, обязательно надо, как она хочет.

Тут младшая тетя сильно покраснела и крикнула мне:

— Сиди дома!

А я тихо сказала ей:

— Тебе жалко дать мне денег и обязательно надо, как хочет старшая тетя.

Тетя закричала на меня еще громче и толкнула меня на кровать. В этот момент в комнату вошел пьяный дядя Антти. Лицо у дяди было красное, глаза остекленевшие, на висках вздулись вены. Он слышал, что тети кричали на меня. Он расстегнул свой кожаный ремень и направился ко мне. Я успела спрятать голову в угол, дядя с силой стегал мне ноги и зад. Я старалась не кричать. Он вдруг резко повернулся и вышел из комнаты.

— Так тебе и надо, совсем распустилась, — сказала младшая тетя.