Из джунглей (СИ)

   Аши встаёт и видит мотылька. Мотылёк кружится над окном. К окну от земли тянется целый каскад лиан. Всё это похоже на клематис, только раз в десять толще - живая верёвочная лестница. Она надёжно цепляется за любую шероховатость, за решётки окон, она обвивает башню. Мотылёк впархивает в каземат и снова вылетает на волю - он зовёт Аши.

   Всё это похоже на участие доброго божества - но какое божество может явить свою силу тут, во владениях Хагимы? Разве есть кто-нибудь сильнее её?

   Тадзид, думает Аши, и болезненная дремота развеивается. Есть то, что сильнее Матери Смерти, понимает он. Это вечно живые джунгли, зелёная сила жизни. Аши подходит к окну и, опираясь на здоровое колено, перелезает через подоконник, увитый лианами.

   Аши спускается по плющу, кусая губы, но воздух свободы и запах джунглей, гнилой, пьяный и терпкий, кружит ему голову и облегчает боль. До земли остаётся совсем чуть-чуть - и тут ему помогают чьи-то горячие гибкие руки. Аши опирается на плечо, жаркое, как полуденный зной. Он встаёт на брусчатку двора, взломанную побегами, оборачивается - и видит золотые змеиные глаза.

   - Чонгра! - шепчет Аши сипло.

   Чонгра протягивает высушенную тыкву, в которой - вода. Вода! Аши хватает тыкву двумя руками и жадно пьёт. Вода течёт по подбородку, по груди, вода течёт внутрь - и жизнь вместе с ней.

   Аши отрывается от тыквы.

   - Чонгра, благодати тебе!

   - Нам надо уходить, - говорит Чонгра. - Бежать в джунгли. Сила Тадзида не так велика, как когда-то. Он стар и болен. Он сделал всё, что мог.

   Чонгра тянет Аши за собой - и он идёт за ней. Двор в одночасье покрыли заросли. Статуя Мхонги, расколотая побегами, валяется рядом с пьедесталом. Удушенный стражник распят побегами на воротах. Аши хромает и задыхается.

   - Торопись, Аши, - говорит Чонгра нежно, как милая подруга, как сестра. Обнимает его, даёт опереться на себя: кажется хрупкой на вид, но это - обманная хрупкость полированной бронзы. Аши всем телом ощущает её упругую силу - силу змеи, силу лианы. От её волос - зелёных спутанных побегов - тянет запахом джунглей. - Мы должны успеть уйти далеко, пока светит луна и пока у Тадзида есть силы.

   - Тадзид помогает мне ради тебя? - спрашивает Аши, изо всех сил стараясь не хромать.

   - Ради меня, - кивает Чонгра. - Ради тебя. Ради себя. Ради мотылька. Ради силы джунглей. Помнишь, я сказала, что ты щедро одарил меня на прощанье? Ты дал мне надежду.

   - Я не понимаю, - признаётся Аши.

   - Это не важно, - говорит Чонгра. - Торопись, Аши. Хагима спит зелёным сном, а вместе с ней - её рабы, но скоро все они проснутся.

   Аши останавливается на проезжей дороге. Джунгли уже рядом.

   - Я бегу с тобой, - говорит он, - а что будет с моими женщинами? А если Хагима решит мстить им? Если правитель пошлёт в мою деревню солдат? Я не прощу себе, если мать и сестрёнки погибнут из-за меня.

   Чонгра обнимает его, как человеческая девушка. Аши горько-сладко, восторг приглушает боль.

   - Доверься мне, - говорит она. - Доверься Тадзиду. Ты можешь очень много, ты можешь победить самые поганые чары, если не лгал мотылёк. Доверься мне.

   Аши чуть касается губами кожи у Чонгры на виске. Её кожа - как тёплый атлас. Хочется целовать ещё. Некогда.

   - А кто такой мотылёк? - спрашивает Аши. - Это чьё-то новое воплощение?

   - Да, - говорит Чонгра. - Санрата, несчастного парня, чью душу погубил его отец, принёс в жертву, сделал его рабом Хагимы, чтобы самому наслаждаться человеческим существованием дольше, чем отпущено судьбой. Санрата, вампира, которого ты освободил. Он вернётся в человеческую плоть после того, как проживёт столько мотыльковых жизней, сколько людей убил, выполняя приказы Хозяйки Смерти. Но ему могло быть и хуже, гораздо хуже. Не говоря уж о том, как нестерпимо ужасно ему уже было.

   Аши смотрит на мотылька, порхающего у его лица. Протягивает руку - и мотылёк касается её лапками.

   - Благодати тебе, Санрат, - говорит Аши.

   Мотылёк спархивает с руки. Мгновение Аши видит его трепещущую тень на фоне луны - потом мотылёк исчезает во тьме.

   Аши, хромая, идёт через дорогу, по колено в тумане. Джунгли стоят перед ним тёмной стеной. Их бессонная жизнь дышит, шелестит, стонет, хихикает... Безумие - идти в джунгли ночью.

   Аши смотрит на Чонгру. Её золотые глаза сияют в лунном свете. Она улыбается и кивает, протягивает Аши тесак. Аши чувствует тепло её пальцев на отполированной прикосновениями рукояти. И входит в джунгли, полные мрака.

   Заросли сразу скрывают луну. Влажное душное дыхание джунглей поднимается от земли, плывёт между стволами, оседает на лице Аши, на ладонях, моментально пропитывает его грязную окровавленную одежду. Аши очень тяжело идти - заросли путаются в ногах, в темноте не видно, куда ступить. Колено разламывает тянущая горячая боль.

   - Чонгра, - говорит Аши, пытаясь отдышаться, - я ничего не вижу.

   Зато Чонгра, судя по всему, видит в темноте, как кошка. Её змеиные глаза сияют бледным лунным светом. Она смеётся.

   - Человек из мира людей... Ты оставил дома тот зелёный камень, что я дала тебе? Его отобрали рабы Смерти?

   - Я оставил, - говорит Аши. - Но чем бы он помог?