Из джунглей (СИ)

   Чонгра снова смеётся и поднимает к лицу Аши свою хрупкую птичью руку. Изумруды на тонких пальцах вдруг наливаются бледным туманным мерцанием. Оно становится всё ярче, разгорается, как факел, как пламя костра. Аши уже видит замершие ветви, переплетение лиан, заросли под ногами - и сонм ночных бабочек слетается к руке Чонгры с шёлковым шелестом крыльев.

   - Так тебе виднее? - спрашивает Чонгра.

   - Бабочки застят свет, - улыбается Аши. Ему виднее. Ему легче. - Санрат - среди них?

   - Нет, - говорит Чонгра. - Но все они - человечьи души. Пойдём, Аши. Нам надо торопиться.

   Аши идёт. Рубит заросли и пробирается вперёд за Чонгрой, которая скользит между стволов легко, будто её держит туман. Нетопыри взлетают из кустарника; Аши останавливается.

   - Они не тронут того, кто в пути, - говорит Чонгра. - Иди, Тадзид хранит тебя.

   Светляки чертят мрак, как крохотные горящие угольки, несомые кем-то по чёрному воздуху. Гнилые останки то здесь, то там, мерцают своим, незаёмным светом - мертвенно-зеленоватым. Кто-то сонно стонет из переплетения ветвей над головой, шарахается потревоженная обезьяна.

   Два пристальных глаза с зелёной светящейся мглой в зрачках вдруг загораются в непроглядной чаще, шагах в десяти от Аши. Он видит в этих глазах ту же расчётливую холодную злобу, как и в глазах жреца.

   Аши замирает на месте.

   - Чонгра, - шепчет он, - это - чёрный тигр-людоед. Он следит за нами.

   Чонгра смеётся. Срывает с кустарника бутон - шарик стиснутых лепестков. Бросает его прямо в горящие глаза:

   - Брысь, уходи, кот!

   Шарик легко стукается в глыбу мрака. Глаза моргают и бесшумно пропадают в темноте.

   Аши свистит.

   - Он ушёл... ничего себе!

   - Тадзид не позволит жителям джунглей причинить тебе вред, - говорит Чонгра. - Он надеется на тебя всем сердцем.

   - Послушай, - говорит Аши, - кто такой Тадзид, всё же?

   - Дхангу, - говорит Чонгра. - Был богом дхангу и ещё будет богом дхангу. Отец дхангу. Разум джунглей. Вот кто такой Тадзид.

   Заслушавшись, Аши забывает про ногу и спотыкается. Боль снова протыкает его ногу длинным кинжалом. Аши трёт колено, а туман поднимается от сырой подстилки джунглей, как холодная мутная вода.

   - Тебе очень больно? - спрашивает Чонгра. - Аши, как жаль, что в этих местах, рядом с дворцом Хозяйки Смерти, рядом с большим болотом, не растут листья жизни дхангу.

   - Мне больно, - сознаётся Аши. - Мне очень тяжело идти. Позволь мне присесть хоть на несколько мгновений.

   Чонгра кивает. Аши оглядывается вокруг и видит лежащий на мху ствол дерева. Оно упало недавно, но плесень, лишайники и вьюнок уже заползли на него.

   - Садись сюда, - говорит Чонгра. - Можешь сидеть, пока луна не сдвинется на два пальца.

   Аши тяжело садится и тут же проваливается в полусон. В его голове мелькает каземат башни, отмеченный жрец, ослепительный солнечный день в деревне... "Эй, Аши!" - окликает его кто-то из солнечных пятен. Аши оборачивается, медленно, как будто воздух загустел. Перед ним - громадный краснолицый мужчина, в чёрном и зелёном, бородатый. На его голове - старая соломенная шляпа.

   В руках краснолицый мнёт сочные листья с пурпурными жилками. Зелёный и тёмно-красный сок течёт по толстым красным пальцам.

   "Аши, - говорит краснолицый, - я пришёл сказать тебе спасибо за шляпу. Ни людей, ни богов не назовёшь милосердными, но некоторые из них бывают благодарны. Покажи мне колено".

   Второй Аши, Аши из сна, задирает штанину. Краснолицый усмехается, накладывает измятые листья, истекающие соком на распухшую ногу Аши.

   "Мне не напекло голову, - говорит он, и Аши из сна не может взять в толк, о чём идёт речь. - Это была отличная жертва. Я её принял".

   И тут Чонгра трясёт Аши за плечо. Он просыпается. Трёт глаза.

   - Я задремал...

   - Нам надо идти, - говорит Чонгра. - Скоро слуги Хозяйки Смерти очнутся от сна. Вставай.

   Аши готовится ощутить, как боль проткнёт ногу ржавым гвоздём - и рывком встаёт. Но нога не откликается резкой болью, колено словно онемело, скорее, ноет, чем режет. Аши задирает штанину наяву. Опухоль начала спадать.

   Чонгра удивлённо смотрит на него.

   - Это милость Лалая, - говорит Аши потрясённо. - Он приснился мне и во сне приложил к моему колену те самые листья, которыми ты исцеляла себя. Он, благодати ему, одарил меня за такую малость... люди жертвуют ему целых буйволов и золотые монеты, а меня он одарил исцелением за старую шляпу... Лалай - такой странный бог...

   Чонгра улыбается.

   - Боги выбирают, кого награждать. И за что. Ты можешь идти за мной?

   Аши может. Он глубоко вздыхает - и запах джунглей вливается в него, запах фруктов, падали, ночных цветов, зверья, зелени, сырой земли, мокрого дерева, плесени - запах живого мира. Аши чувствует себя живым. Он улыбается.

   Аши прорубает тесаком дорогу сквозь заросли. Чонгра просачивается между ветвями, скользит, как змея - и Аши видит в сиянии зелёных камней на её руке, как джунгли расступаются перед ними. Луна выскальзывает из-за полога листвы, и её свет масляно блестит на мокрой ряске.

   Болото.