Из грязи и золота (СИ)

Дафна зачитала ему сводку новостей, потом проиграла полтора десятка композиций из плейлиста — и шкала дневной физической активности достигла отметки «в норме». В наушнике раздался едва слышный щелчок.

Вот теперь можно подняться к себе в кабинет и до вечера не вспоминать о том, что есть какой-то мир за плотно задернутыми черными занавесками. Тратить время на по-настоящему важные вещи, ведь времени у него так мало.

Отчаянно мало, у него вообще нет времени.

В коридоре его подстерегали цветы Эммы — витрина с алыми орхидеями, замершими в вечной ультрафиолетовой подсветке. Клавдий терпеть не мог перегородивший коридор стеклянный куб, но избавиться от цветов не мог — когда Эмма ушла, они умерли. Он помнил кривые, высохшие стебли и желтую пыль мертвых лепестков на дне витрины. Тогда ему было не до цветов, и он не запретил Дафне жечь энергию для подсветки и распылять разбавленные водой удобрения. И однажды цветы ожили. Клавдий помнил, как стоял перед витриной, непонимающе рассматривая алые лепестки, и пытался понять, померещились ему перед этим высохшие стебли. А потом решил, что орхидеи заслужили того, чтобы он об них запинался и оплачивал удобрения.

Такую цену Клавдий полагал справедливой за победу над смертью. Теперь, проходя мимо витрины, он только устало морщился от навязчивого сияния подсветки, и спешил поплотнее закрыть дверь в кабинет.

Если бы Клавдий мог, он бы заколотил все окна в доме. Но пришлось бы объяснять это психологу, к которому он должен был являться на очные консультации раз в месяц. После развода. Он должен был являться к психологу из-за развода, и это, если подумать, было просто потрясающе. Жаль у Клавдия не было знакомых, которые могли вместе с ним посмеяться.

А впрочем, вовсе не жаль.

Может этот, наблюдающий, понял бы.

— Эй, — негромко позвал Клавдий. — Эй, дорогуша?

Зажглась на браслете зеленая лампочка — Дафна готова к работе. Больше нигде ничего не зажглось и не мигнуло. Он только махнул рукой — за несколько месяцев обращение к «дорогуше» стало привычным ритуалом. Клавдий так сам себе желал удачи, не надеясь, что невидимая дорогуша до него снизойдет.

Он проверил занавески и наконец-то опустился в кресло. Исцарапанная поверхность тяжелого антикварного стола — неэтичного, из мореного дуба, еще и сделанного вручную — медленно покрылась пленкой управляющей панели.

Клавдий любил этот стол за неэтичность и за то, что Дафна никак не могла регламентировать пользование этим столом. Его наличие не влияло ни на одну статистику. Несовместимость синей управляющей панели и темной столешницы его нисколько не тревожила.

Он почувствовал, как напрягся невидимый наблюдатель. Усмехнулся, надел очки и положил руки на панель.

— Визуальный уровень для последних изменений, — начал он.

Он не мог видеть, как на экранах вырастают бесконечные столбцы кода. Ему давно не нужно было работать с символами, нужные программы легко конвертировали их в удобную для восприятия форму.

И Клавдий смотрел, как перед ним вырастает белая стена. Он знал, что можно бесконечно долго идти вдоль нее, и что если попытаться на нее взобраться — можно потратить ровно столько же времени. Он никогда не пытался это сделать, он лишь понимал логику существования этой стены. Если помнить, что никакой стены нет, а есть код и его логика, можно не тратить время на исследование визуализации.

И все же иногда Клавдий шел вдоль стены. Обычно глубокой ночью, после нескольких напоминаний Дафны, изможденный и почти отчаявшийся, он просто двигался вдоль стены, словно надеясь найти ее начало или конец. А может, калитку. Или трещину. Хоть какой-то изъян в молочной непроницаемости ее тумана.

— Тактильный уровень для последних изменений.

Теперь можно дотронуться до стены — она выглядит, как туман, но на ощупь состоит из теплого шершавого металла. Если прижать к ней ладонь и простоять несколько минут, руку укусит легкий электрический разряд. Клавдий знал, как этот разряд выглядит на экранах, знал, из каких символов состоит это изменение в восприятии, и знал, что разряд не станет сильнее. И все же однажды простоял несколько часов, считая интервалы, бесполезно надеясь на малейший сбой.

Так легче искать ошибки в системе — если только они есть, эти ошибки.

— Ольфакторный уровень восприятия для последних изменений.

Она пахнет гарью, эта стена. Сырым кирпичом, гарью и почему-то седой осенней травой, горькой и ломкой.

Ни один закон не запрещает ему здесь стоять. И даже ломиться сквозь эту стену он может сколько угодно.

Подключать слух он не стал — звук у стены был мерзкий, монотонный, похожий на вой ветра или тревожной сирены. Можно было слушать его и искать сбой в ритме, но это мешало остальным чувствам.

Клавдий в такие моменты напоминал себе мальчика из сказки, которую любила читать Дафна. Про человека, который годами ловил рыбу в дождевых лужах, потому что главное — вера.

Это была очень неэтичная сказка, только в детстве Клавдий этого не понимал. Теперь он каждый день ловил луну у стены, бесконечной белой стены, за которой его ждала сеть городов Младшего сегмента.

…