Из грязи и золота (СИ)

— Хотите, я запишу объяснительную для вашего начальства? — миролюбиво предложил он. — Могу вас заверить, никакого умысла у меня не было. Даже скажу, что вы провели все мероприятия по борьбе со стрессом, только вы опишите, что мне врать.

Питер судорожно вздохнул. Пес вдруг взвился и глухо зарычал у Рихарда за спиной.

«Ничего себе у мальчишки невербальная агрессия, даже собака чувствует», — лениво подумал Рихард.

Ему все еще было все равно. Потому что теперь Питер напоминал пациентов «Сада», и потому что Рихард больше не хотел становиться частью общества.

— Если вам в следующий раз понадобятся потрошенные трупы — напишите, я пришлю вам экспресс-доставкой. — Экран погас раньше, чем Питер успел договорить.

— Аве, Дафна. Репорт, — вздохнул Рихард. — За нарушение субординации, травмирующую критику пристрастий…

— За угрозы психическому здоровью и эстетической стабильности, а также за возможную угрозу нанесения несовместимых с жизнью травм животным и — или — людям, — подсказала Марш.

— А его не обнулят? — засомневался Рихард.

— Нет, но пока будут таскать по проверкам — ему будет не до тебя.

— За угрозы психическому здоровью и эстетической стабильности, а также за возможную угрозу нанесения несовместимых с жизнью травм животным и — или — людям, — повторил Рихард. — Оставление подопечного в стрессовой ситуации по халатности, оставление в стрессовой ситуации после прямого указания на стрессовую ситуацию, и…

— Не боишься, что он потом от тебя вообще не отстанет? — Марш приподняла бровь и сморщила нос.

— И все, — закончил Рихард. — А теперь скажи мне, что тебе понадобилось в запрещенных треш-конвентах.

Нет, дога точно придется брать с собой. Пес лежал, вытянувшись вдоль дивана, и вяло стучал хвостом.

А Марш молчала.

Он подождал еще несколько секунд — отвечать она явно не собиралась.

— Слышишь, аве-Арто? На кой тебе дохлые котики?

— Не котики, — наконец ответила она. И снова замолчала.

Рихард глубоко вдохнул. Застегнул чемодан, проверил ошейник Вафи, а потом задал другой вопрос:

— Если бы у тебя были деньги — ты смогла бы анонимно получить доступ?

— Да.

— Ты такая умная, Марш, — вздохнул он. — Чуть меня не подставила тогда, дома. Но иногда ведешь себя как на всю башку волшебная дура. Бери деньги и смотри своих котов.

Он отвернулся.

Мебель была закрыта серебристыми шуршащими чехлами — Рихард не знал, когда вернется. Если он и любил что-то в Среднем Эддаберге хоть немного — это дом. Большую кухню, темную спальню и торжественно-белую гостиную. И ему не хотелось, чтобы его диваны и столешницы покрывала пыль.

Экспресс должен был прийти через полтора часа. Пожалуй, он поторопился.

Марш невозмутимо уселась прямо на чехол и включила главный экран. Его Рихард уже заклеил голубой отражающей пленкой, и картинка блюрилась совсем как в повязке у Марш.

— Ты смотреть собралась? А не можешь по кадрам пробежаться и найти, что тебе там надо?

— Я выключу, — глухо сказала она. — Можешь идти.

Он раздраженно вздохнул и выдвинул ручку чемодана. Рихард чувствовал, что заигрался, и ему не нравилось это чувство — он даже не подумал, что можно оставить ее, потому что дверь открывалась только его браслетом.

Постояв несколько секунд, он отпустил ручку и сел рядом с ней. Чехол зашуршал, и Марш едва заметно поморщилась — она забыла добавить звуковой эффект, когда садилась.

— Смотри, — бесцветно сказала она. — Эта подписка стоила тебе четырех пособий. Самый дорогой контент во всем Среднем сегменте.

Рихард посмотрел. Ничего интересного он на экране не увидел: собаки ели труп. Морды у собак были грустные, труп наполовину укрывал бурый мох. Рихард готов был поспорить, что труп тоже был не особенно рад.

— Оно того не стоило, — заметил он.

Несколько минут они равнодушно смотрели за меняющимися записями — обычная порнография, порно с животными, видеоотчет о развитии сепсиса после приема нелегальных эйфоринов, мужик в белом поварском кителе протараторил под запись, что голубей нашел уже давно дохлыми, а потом принялся варить из них суп. Рихарду было скучно, он не хотел опаздывать на экспресс и ощущал легкую досаду от того, что ему совсем не любопытно, станет ли мужик этот суп жрать. Раньше он был как-то больше открыт миру и новым впечатлениям.

— Марш, на кой хрен мы это смотрим? — не выдержал он.

Мужик на экране переливал суп в пластиковую супницу, имитирующую фарфор. Самым увлекательным для Рихарда были рейтинги — каждая запись снабжалась пояснительным табло с количеством зрителей. Он быстро вычислял, сколько процентов зрителей выразили бы одобрение, сколько не пожалели бы денег на полноценный донат, переводил значения в баллы — правда привычные, из Младшего сегмента — и тоскливо думал, что у него таких успешных эфиров никогда не было. И быть не могло.

— Это местные рейтинги, — глухо сказала Марш. — Люди, которые это делают, нихрена не получают от этих просмотров.

— Почему?