Из грязи и золота (СИ)

Он огляделся. Марш стояла на больничном крыльце, опустив лицо в воротник. Рядом с кустом не было транслятора.

— Аве, Дафна. Установи помощника «Арто».

— Предоставить расширенный доступ? — неодобрительно спросила Дафна.

— Да, — пожал плечами Клавдий.

Все равно Марш не найдет ничего, что можно использовать против него. Если она умудрялась следить за ним столько времени, доступ к его контактам точно ничего для нее не изменит.

— Спасибо, — повторил он, когда она появилась рядом. — Я не знаю, почему ты так поступила, но рад, что у тебя нашлись причины.

Достал из кармана стеклянную трубку. Четыре раза прокрутил черный мундштук, увеличивая дозу никотина.

— В ваших рекомендациях… — взволнованно начала Дафна.

— Заткнись, — ласково попросил он. — Отключить официальные голосовые уведомления.

— Теперь она будет штрафовать тебя молча, — заметила Марш.

Клавдий пожал плечами. Он смотрел, как она запрокидывает голову, выпуская слишком плотный дым во влажный, пропахший синтетической отдушкой воздух, и почему-то от этого становилось спокойнее.

— Почему тебя создали?

Дым проваливался в легкие, словно глотки тумана — прозрачный, холодный и безвкусный, совсем не похожий на теплую горечь, которую он помнил.

Он покрутил мундштук еще трижды, а потом между ним и стеклом трубки вспыхнул красный ободок. А дым остался таким же.

— Потому что у Элен Арто была лицен…

— Нет, — перебил он. — Почему человек, который тебя оцифровал, пошел на это?

— Потому что он меня… — она осеклась. — Не отпустил.

— Рихард Гершелл — эмигрант из Младшего Эддаберга, верно? Он твой отец? Ты умерла там, в Младшем городе, или он не смог забрать тебя с собой?

Марш улыбнулась. Черный меховой воротник делал ее лицо еще бледнее. Неэтичный воротник, слишком достоверно имитирующий настоящий мех. Улыбка у нее была безмятежной и светлой. Разгладились едва заметные морщинки, а в вишнево-алых глазах зажглись теплые рубиновые искры.

Конечно, он ее отец. Может, дядя или старший брат, но скорее отец. Фамилия ничего не значит — она могла взять материнскую, или зарегистрировать официальный псевдоним. Они с Гершеллом даже были чем-то похожи на тех записях, что Клавдий успел найти.

Теперь-то он понимал, зачем этот человек пошел на это. Вчера, в аэрокэбе, когда Клавдий поверил, что Тамары больше нет, он сам подумал об этом. Оцифрованное сознание, идеально синхронизированный аватар, подобранные алгоритмами реплики — этого никогда не будет достаточно, но это лучше, чем вечное молчание.

Он знал, почему вечное молчание лучше, но мысль, малодушная и черная, на несколько мгновений поглотила его целиком. Но Тамара была жива. А Марш Арто — жива?

— Почему куратор не сказал господину Гершеллу, что не стоит тебя создавать?

— Господин Гершелл убедил его, что я буду полезна об-щест-ву, — она все еще улыбалась, и улыбка все еще была светлой. А потом улыбка дрогнула в уголках ее губ. Сломалась, потянула их вниз. — Он такой… добрый. Единственный добрый человек, которого я знаю. Это… его куртка… память о его куртке… а я ведь только… только хотела, чтобы у него все было хорошо.

Анализаторы убежденности ничего не могли подсказать, но Клавдий столько работал с аватарами и их мимикой, что не сомневался, что она говорит искренне. Насколько искренне может говорить программа. Он ведь знал, как она выглядит изнутри — знал, как выглядит ее код без визуализатора, знал, какие алгоритмы она использует, чтобы подбирать слова, которые говорит ему. И все равно не мог отделаться от чувства, что говорит с живым человеком. С уставшей, почему-то очень озлобленной женщиной, которой он благодарен.

— Мне очень жаль, — искренне сказал Клавдий.

— Если бы я могла — влепила бы тебе репорт за неуместное озвучивание травмирующих речевых штампов, — оскалилась она.

— Жаль, что не можешь.

Она поморщилась и отвернулась.

— Какой на вкус концентрат у тебя в трубке? — спросил он.

— Горький. Маслянистый, очень плотный, с послевкусием гари… в Младшем Эддаберге дешевые концентраты выпускали без ароматизаторов и нейтрализаторов. Иногда от них болела голова, как от алкоголя. Очень неэтичный концентрат, у вас такие не одобряют.

— Нужно смешать твой неэтичный с моим слишком этичным, — усмехнулся Клавдий. — Может, вышел бы толк.

— Вышла бы почти безвкусная дрянь с навязчивой горечью. Ты… ты будешь заканчивать проект за который взялся?

— Да, — осторожно ответил он. Играть в метафоры с искусственным интеллектом всегда было опасно. — Но не сейчас.

— Клавдий…

— Мы обо всем с ним договоримся. — Он постарался придать голосу жесткости, на которую виртуальные помощники обычно сразу реагировали. — Мне нужно забрать Тамару, и теперь у меня есть законные основания. Мне нужно быть уверенным, что… она в безопасности.

Он понимал, что такие люди, как Поль Волански не отпускают просто так. Но он не собирался обманывать Поля — только собирался отложить окончание проекта. Чтобы работать, ему нужно тратить все свободное время, которое сейчас нужно Тамаре. А еще оно нужно, чтобы найти человека, который взорвал центр Лоры Брессон.