Из грязи и золота (СИ)

Черный вездеход с длинным змеиным телом и шестью тысячами лапок с шорохом извивался между барханов. Иногда ему попадались цветные обломки мозаики или поблескивающие стекла, и тогда в кабине Поля раздавался короткий визгливый хруст.

Поль ехал, прикрыв глаза. Отфильтрованный черным пластиком кабины солнечный свет все еще был слишком ярким.

Вездеход спроектировала женщина с добрыми карими глазами за стеклами огромных розовых очков — Тереса Манс. Поль смутно помнил, что она много пила и у нее был отрицательный блок социальной страховки. Это значило, что для нее нет бесплатной медицинской помощи и придется платить врачам по повышенному тарифу. Тереса была чем-то больна — он уже не помнил, чем, но отчетливо видел, что смерть поселилась в глубине ее темных глаз и под выпирающими ключицами.

Полю она нравилась, и он всегда вспоминал о ней с нежностью. Помог ей поднять рейтинг, а она помогла ему собрать вездеход, чтобы он мог забираться дальше в пустыню. Полю нравилось исполнять желания. У Тересы был ее рейтинг, а у него — вездеход с ручным управлением, с тугим и холодным колесом руля вместо привычного пульта. У вездехода не было автопилота, связи с Дафной и обновляющихся карт. Даже музыку приходилось записывать на носитель.

И только этот вездеход мог забраться так глубоко в пустыню. Туда, где нет камер и микрофонов, где слепнет и глохнет Дафна, и даже Марш Арто. Ее Поль тоже любил, мертвую и злую, и ему было немного жаль, что она не может ездить с ним. Наверное, ей бы понравилось.

Змеиное тело вездехода вздрогнуло и кондиционер поперхнулся раскаленным воздухом, на миг обдав лицо Поля шершавым запахом машинного нутра.

Иногда Поль думал, что будет, если вездеход заглохнет — сеть давно не ловила, ни Дафна, ни Арто его не услышат, а люди, которых он может встретить в пустыне, ему не помогут. Уж точно не помогут. Но Поль любил все мертвое, и любил честно, не отделяя смерть от себя. Однажды он тоже умрет, и если он умрет в пустыне, когда-нибудь превратится в песок.

В канистрах позади его сидения раздавался глухой плеск.

Он улыбнулся темному стеклу кабины, и отражение — у отражения кожа была серой, а глаза совсем узкими — улыбнулось ему в ответ.

Грейс не привела ему Клавдия, но Айзек точно приведет. И Клавдий будет работать, и ничего не будет ему мешать, и скоро он и его желание найдут путь в сеть Младших городов.

Поль когда-то видел реконструкцию древнего фильма, плоского и приглушенного, как все старые, мертвые фильмы. В той истории люди долго плыли на корабле, груженном нанизанным на нитки цветным стеклом, чтобы обменять стекло на блестящие шкурки, содранные с живых животных. Никто не понял, о чем была история — зачем кому-то стекло, зачем кому-то шкурки, за которые любой рейтинг обнулится за несколько минут? Неэтичные шкурки, неэтичная сделка, глупая история. И только Полю она не казалась глупой. Нужно только не утопить корабль по дороге.

Белые осколки купола он заметил раньше, чем обломки голубых колон, еще не съеденных песками. Когда Поль смотрел на белый купол мертвого храма, неизвестно кем построенного в пустыне и неизвестно кем в пустыне брошенного, он испытывал странное чувство. Так уходили из сознания самые удачные модификации эйфоринов — оставляя обжигающе-медное тепло и чувство просветления. Он слышал, что в храмы ходили, чтобы испытывать именно это.

Там, в храме, была фреска, а на фреске человек, похожий на Поля. Она висела напротив круглого окна, закрытая пожелтевшей тканью, почти истлевшей, но все же сохранившей краску. А человек долгие годы смотрел в светлое марево промасленной ткани, и словно ждал, когда Поль позволит ему смотреть в разлом окна.

Поль знал, что однажды, когда у него будет постоянный дом, он заберет фреску. И повесит напротив окна, потому что человеку с золотистой кожей, оттененной тяжелыми складками оранжевого шелка, нравился свет. Поль это знал.

Храм был уже совсем близко.

Поль щурился и представлял белую стену, на которой будет висеть фреска, мозаично-синюю глубину бассейна и людей, которые его ждали в храме. И почти пропустил вздох пустыни — впервые в жизни.

Под лапами вездехода взметнулся песок. Кабину тряхнуло и снаружи раздался дрожащий скрежет. Примитивная система не нашла повреждение и не дала рекомендаций, только истерично взвизгнула, разбрызгав по всем датчикам красный свет. Вода в канистрах заплескалась чаще.

— Аве, Ар… — лениво начал он, и тут же осекся. У вездехода не было злой женской души.

Второй вздох ударил в темное стекло кабины, погасив обзор. Поль слышал, как под брюхом вездехода хрипло закашлялись воздухозаборники. Значит, пострадали защитные пластины и один из фильтров.

Поль аккуратно отодвинул экран, скрывающий аварийный руль. Датчики бросали ему в лицо частые, густые пятна алого света — мешали сосредоточиться, мешали думать. Поль вдруг понял, что все еще ждет, что Арто возьмет управление, погасит проклятые лампочки и выведет его из опасной зоны. Арто поняла бы, почему тревожится пустыня и что скрыто под песком.