Из грязи и золота (СИ)

Он надел очки, подключился к сети, включил все уровни восприятия — все под внимательным взглядом Марш. Подошел к ней, несколько секунд разглядывал ее лицо, а потом взял за воротник и хорошенько встряхнул, с удовольствием наблюдая, как сжимается в точку ее живой зрачок и темнеет синий огонек на повязке. И даже не пожалел, что включил все уровни восприятия, когда она извернулась и укусила его за руку — раздался хруст, неправильный, словно ломали ветку. Воротник он не выпустил — виртуальные сигналы об увечье аватара все же не имели ничего общего с настоящей болью. Даже кровь капала паршиво анимированная, слишком красная и блестящая. Если Клавдий выживет — надо заплатить ему, чтобы доделал.

— Волански собирается тебя убить, идиотка, — ласково сказал он, успев перехватить ее руку. Что она собиралась сделать? Ударить его? Глаза ему выцарапать? Забавно, что Марш до «Сада» постоянно получала штрафы за применение физической силы, и теперь, в момент просветления, выдавала ровно ту же реакцию, что и до лечения. — Если я ему позволю — вот тогда ты сдохнешь. Даже если я тебя заново соберу — это будешь уже не ты.

— Это и так не я, — оскалилась Марш. — И если моя жизнь зависит только от того, станешь ли ты защищать меня от Волански — значит, мне проще самой себя стереть.

— Я знаю, как умер Легасси. — Хотелось сжать воротник посильнее и приподнять ее над полом. — А ты знаешь, а, аве-Арто?

— Нет, — выплюнула она, снова пытаясь вывернуться. Хорошо, что у Леопольда была куртка с таким удобным воротником. Рихард слегка повернул запястье, и теперь шов воротника под мехом врезался ей в горло.

Если Клавдий найдет способ связаться с Леопольдом — Рихард обязательно ему сообщит, что этим воротником было очень удобно душить людей.

— Врешь, сука, — он не стал отказывать себе в удовольствии снова ее встряхнуть, не ослабляя хватки. Все-таки она индивидуальный помощник и должна помогать ему справиться с непреодолимым негативом. Можно даже башку ей оторвать, если сделать это сейчас — не придется писать объяснительные новому куратору. А башку она все равно потом на место приладит.

— Врешь, — повторил он. — Почему ты сказала, что его убили?

— Потому что люди так сами… люди убивают себя не так… — хрипло ответила она. Больше не пыталась вырваться.

— А как люди убивают других людей ты знаешь, а?! — Вот сейчас он готов был сказать ей правду. Она ведь наверняка сама догадалась. У Рихарда дома лежали все доказательства. На бумаге, в запертом ящике, чтобы она не могла достать. Он никогда не смотрел на них под камерой. А теперь еще и Питер умер, какой смысл молчать. — Конечно, людей убивают только такие мудаки как я и ты, или такие отморозки как Волански, но есть те, кто выше этого, правда?! Кто никогда не стал бы таким заниматься, потому что они такие, сука, святые, что небось дренажи ставят, чтобы радугой изнутри не разорвало?!

Он осекся. Разжал руки и раздраженно вытер кровь рукавом. Марш молчала, даже забыла имитировать сбившееся дыхание человека, которого только что душили.

— Ну, давай, — наконец сказала она. — Давай, Гершелл. Нам же надо все в точности повторить, давай повторим тот эфир, на котором Леопольд оставил весь свой рейтинг. Мы же нихрена ничему не учимся.

— Кто тебя просил? — спросил Рихард, кончиком пальца стирая пятна крови с белых вязаных петель. — Зачем ты вообще полезла к сопляку, он же был безобидный, хоть и дурак… Кардиган испачкала, засранка…

— Ты меня чуть не задушил, — усмехнулась Марш. — Ну, будут сеансы разоблачения?

— Когда приедет Хоффель?

— По моим расчетам, часа через полтора. Значит, Поль все-таки решил меня убить.

— Удивительно, правда?

— Гершелл… Ты знаешь, кто взорвал центр Лоры Брессон?

— Да. Я почти уверен.

Рихард смотрел, как красные пятна ползут от воротника ее куртки к рукавам, а потом стекают ниже. Как черная куртка Леопольда превращается в алое пальто. Как Марш прячет руки в карманы — теперь не видно, как нервно подрагивают ее пальцы. Рихард знал, что она давно не была так близка к настоящей Марш.

— Это сделала я? — наконец спросила она.

Рихард снял очки. Теперь он сидел в кресле, а Марш по-прежнему стояла у окна. Он подвернул манжету так, чтобы стало видно браслет.

— Нет.

Красные сигналы, россыпь гранатовых зерен в темном серебре, и одна искра зеленой правды.

Они улыбнулись друг другу. Марш поправила воротник, Рихард смахнул невидимые капли крови с рукава. Она пропала, и следующие полтора часа Рихард не думал ни о ней, ни о Клавдии, ни о Карле Хоффеле. Он изучал местную программу для расчета эффективности маркетинговых стратегий.

…

Ночная тишина погружалась в шорох прибоя, и Клавдий хотел бы слушать его вечно. Даже если бы это называлось смертью.

Пусть смерть будет такой. Клавдий жил, почти не чувствуя жизни, и даже не мог разочароваться — нужно было держать себя в руках. Самоконтроль и эйфорины, иначе все станет как раньше. Как раньше, когда он был счастлив.