Из "Яффских рассказов" (любительский перевод)

Утро вторника. Только радио пищит девятичасовые новости, отпускают сцепление и дают газ. Музыка играет и на радио, и в сердце. Какое небо, какое солнце, какие воспоминания от вчерашнего кайфа. Когда нет проблем, жизнь может показаться сплошным праздником. Как только вдалеке показалась развязка Бейт Даган, Бен-Шушан говорит:

— Помните вчерашние Бобы? Бомба! А лабане? Притащили полные кастрюли, наверняка половина еще осталась.

— Тихо мне, вы там, — говорит Проспер, — выкинуть все из головы, сегодня едем прямо к Котелю, эскпресс, нет остановок.

Что тут сделаешь, едут дальше, переезжают железку, подъезжают к Рамле.

— Мое почтение Рамле, — говорит Бен-Шушан, — как нас тут вчера развлекали, как мы выспались!

— Если мы люди, заедем за девочками, мы им вчера обещали Котель.

— Спаси и сохрани!

— Почему?

— Сейчас опять начнется вся эта байда с переодеваниями танцами и прочим, в результате проснемся к вечеру.

— Подниматься не будем, снизу посигналим.

— Посигналь себе в штаны, едем в Иерусалим, никаких фокусов по дороге.

Едут дальше.

— Ах, Вики-Вики, — вздыхает Бен-Шушан.

— Подумай о Котеле, может полегчает, — советует ему Проспер.

Видят вдалеке вывеску "Мороженое Рамле".

— Побывать в Рамле и не попробовать мороженное Рамле? — удивляется тощий Шломо, — это все равно, что проехать мимо родительского дома и не сказать маме "Шалом".

— Выкинь из головы, сегодня будем у Котеля.

Наконец, добрались до Иерусалима. Едут по городу, спрашивают какого-то человека:

- Где тут Котель?

- Прямо до светофора, направо, прямо до Старого Города, там вам уже подскажут.

Проехали еще две минуты, Йосеф запутался в улочках. Мать его, какие тут запутанные улицы.

Туда-сюда, заехали в маленький переулок, с трудом выбрались из него на какую-то улицу, забитую гаражами.

Только заехали на эту улицу, как навстречу едет машина, прямо посреди дороги. Еле успели затормозить фара в фару.

— Осел! — орет второй водитель, — куда ты прешь под "кирпич"!

— Он назвал тебя ослом, — говорит тощий Шломо Йосефу.

— Ты уверен? — переспрашивает Йосеф.

— Я такого не слышал, — говорит Проспер, — только что-то про "кирпич".

— Ему только не хватало меня ослом назвать.

— Осел! — не успокаивается водитель, — может подвинешь тачку и дашь проехать людям?

— Ещё раз тебя ослом назвали, — говорит Шломо.

— Теперь и я слышал, — подтверждает Проспер.

Йосеф заглушает мотор и открывает дверцу, говорит:

— Мало того, что иерусалимец, так он меня ещё и ослом назвал.

— Только не устраивай тут балаган, — просит Проспер.

— Одна оплеуха, максимум, — обещает Йосеф.

Как только Йосеф выходит из машины, иерусалимец тоже выходит из своей. Иерусалимец на удивление оказывается не маленьким, да и здоровье не подкачало. Иерусалимец оценивает Йосефа — щуплый, среднего калибра, так себе товар.

— Давай двигай, прежде чем я тебя не разобрал на запчасти.

Многие уже совершили эту ошибку, думали маленький, щуплый, одно дуновение и нет его, а когда обнаруживали ошибку, уже было поздно. Не важно, как выглядит Йосеф, его руки — это, гидравлические домкраты. Работают тихо, но какие веса берут!

— Ты вышел из машины, чтобы попросить у меня прощения? — все ещё надеется Йосеф.

— Нет, я вышел, чтобы убрать тебя с дороги.

При этих словах Йосеф обрушивает левый крюк прямо на подбородок иерусалимца. Левый прямой у Йосефа тоже вполне симпатичный, но крюк, трудно себе представить, что он делает с людьми. Иерусалимец, несмотря на свой размер, поднимается в воздух, как утренний бздох, и укладывается на асфальт.

— Валла, вы видели, какие эти иерусалимцы легкие, как высоко летают? — удивляется тощий Шломо.

— Кус ухт Абу-Абук![40] Йа крханджи ибн Арс![41] — орет иерусалимец, отскребывается от асфальта, и хватает булыжник на 4 кило.

Но прежде, чем успевает его бросить, Йосеф налетает на него, как ракета, кидает на землю:

— Йа ибн Шармута![42] С камнями на меня полез?

Иерусалимец особенно не возражает, и так уже башка разбита, и из нее на асфальт течет кровь.

На этом месте можно было бы закрыть дело, но что происходит? Гараж напротив как раз принадлежит этому иерусалимцу, и какие-то четверо работяг, а может и братьев, тоже здоровых и похожих на него, вылезают наружу с ломами и молотками.

— Нечего делать, придется вылезать, — говорит Проспер, — без ломов Йосеф бы еще справился с ними, но тут смотри сколько железа.

Полиция в Иерусалиме работает как часы. Только уложили иерусалимскую четверку, не успели подойти к машине, а два "воронка" уже ждут.

Надо же, в этом городе устраивают целое дело из-за пары затрещин. Из окон "воронка", провожают взглядом стену Старого Города.

Йосеф говорит: "Если я не ошибаюсь, там где-то внутри и есть Котель."

— Мы сядем на кичу на "Миграш ха Русим".

— Ты уже там сидел?

— Нет еще, ни разу.

— Оттуда "Абу Кабир" кажется раем.

Вышли меньше, чем через 20 часов. Приехал Давид Бухарец, подписал им залог. После того, как выходишь из "Миграш ха Русим", не стоит ни на Котель и ни на что другое. Хочется только одного — убраться от этого места подальше. Едут прямиком в Яффо. Зашли к Греку, заказали пиво, салаты, рыбу. Сидят, едят молча.