Из истории Боспора

Итак, Миннз возражает против возможности локализации древнего Танаиса около нынешней Елисаветовской станицы главным образом на основании отсутствия материала, характеризующего греческое поселение; Ростовцев — потому, что курганный некрополь дает иную картину, чем некрополи греческие или смешанные. По существу вопроса я выскажусь тогда, когда, ознакомившись с находками 1928 г., мы сможем сделать ряд твердых выводов о времени существования Елисаветовского городища и о характере, который оно имело. Сейчас коснусь только аргументации обоих авторов. Как мы видели, оба они исходят из представления о Танаисе, как о чем-то почти идентичном крупнейшим причерноморским городам — Ольвии, Пантикапею и другим. Это, несомненно, ошибка. Танаис, как это достаточно ясно отражено в известиях древних авторов, не колония греков — ионийцев или дорийцев, а торговый пункт, основанный жителями Боспора, при этом основанный далеко от Черноморского побережья, поддерживавшего деятельные сношения с метропольной Грецией; местные условия не могли в силу этого не сказываться здесь гораздо резче, чем в остальных колониях. И то, что мы знаем о Недвиговке — Танаисе римского времени, — вполне подтверждает такое представление: неоднократно отмечалось исследователями, что танаисские надписи дают больший процент негреческих имен и более испорченный греческий язык, чем надписи других причерноморских городов; архитектурные остатки, по свидетельству Леонтьева, также отличаются несвойственной греческим строениям грубостью и небрежностью, свидетельствующей, «что тот Танаис, развалины которого мы имеем в Недвиговском городище, не только не есть греческий город хорошего времени, но и вообще не есть чисто-греческий город»[202]. Леонтьев склонен считать отмеченные им черты особенностью Танаиса позднего, «возродившегося» после разрушения его Полемоном, от Танаиса же «дополемоновского» он ждет и большего богатства, и более греческого облика. Едва ли он в этом прав.

Несостоятельность аргументации Ростовцева еще усиливается тем, что она основана на изучении одного только курганного некрополя: этот курганный некрополь он сравнивает с некрополями других поселений, известными нам полнее, во всех их частях. Между тем курганный некрополь Елисаветовского городища еще не есть весь его некрополь: грунтовые погребения не раскопаны, а мы знаем хорошо, что в смешанных некрополях (напр., некрополе того же Нимфея) именно грунтовые погребения и принадлежат обыкновенно греческому населению. Пока эта часть некрополя не раскапывалась, нельзя противополагать Елисаветовский некрополь некрополям смешанным.

Из рассмотрения всей той полемики, которая возникла вокруг вопроса о Елисаветовском городище, мы видим, в каком трудном положении оказывались все исследователи, интересовавшиеся данным поселением: самое городище почти не раскапывалось, материала добыто было мало, и то, что было найдено, не было сделано достаточно доступным широким кругам археологов; а неудовлетворительность постановки расследований донских поселений не давала возможности выяснить положение Елисаветовского городища среди всех поселений той же области.

Существенно меняется вся постановка работ в области нижнего Дона после революции, когда во главе археологических расследований становится преобразованная из Императорской археологической комиссии Академия истории материальной культуры. «Южнодонские городища, — пишет А.А. Миллер в своем отчете о работах Северо-Кавказской экспедиции в 1923 г.[203], — введены были в план работ экспедиции не в пределах исторических уже вопросов о месте древнего Танаиса, итальянской Таны или соотношений между эпохами эллинистической и римской, насколько это соотношение могло быть выражено в реальных остатках древних поселений. Задача поставлена была шире — предстояло сделать рекогносцировку всей территории дельты Дона, точно определить места нахождения остатков древних поселений и характер их культуры в пределах того, что могла дать разведка». И хотя ежегодно имевшие, место в течение следующих шести лет (1923–1928 гг.) работы в области нижнего Дона и производились обычно в течение лишь очень незначительного отрезка времени, результаты нового подхода уже скоро сказались; время существования большинства южнодонских городищ и основной их характер выяснились настолько, что сейчас мы уже располагаем данными, позволяющими набросать хоть и схематическую, но все же достаточно ясную картину жизни области нижнего Дона в античную эпоху; Елисаветовскому городищу принадлежит в этой картине уже вполне определенное место.