Из истории культуры древней Руси

Как же объяснить непозволительную хронологическую путаницу и объединение начала и конца его деятельности под одним годом? Учитывая наличие цезуры в новгородских летописных известиях, приходящейся на этот же 1054 г., мы можем допустить, что какой-то летописный свод оканчивался в 1054 г. кратким упоминанием о смерти Ярослава и записью: «…посади Остромира Новегороде».

Единственным событием, которое первоначально было записано на этой же странице вслед за упоминанием посадничества Остромира, явилась запись о его смерти в бою с чудью, происшедшей около 1060 г. Других событий 1054–1060 гг. записано здесь, очевидно, не было, и только потом другой рукой было вписано в летопись повествование о превратной судьбе епископа Луки Жидяты, что нарушило действительную последовательность событий.

Летопись, обрывавшуюся описанием смерти Остромира, предположительно можно назвать для удобства обозначения «Остромировой летописью»; основное изложение ее было доведено до смерти Ярослава Мудрого, а временем ее оформления, может быть, следует считать 1054–1060 гг., так как это произведение, безусловно, не было только суммой погодных записей, а, как доказал Шахматов, являлось сложным по своему составу историческим трудом.

«Остромирова летопись» — это шахматовский новгородский свод 1050 г., продолженный до 1054 г. и дополненный некоторыми мелкими известиями, опущение которых Шахматовым недостаточно обосновано.

В описании событий эпохи Ярослава Мудрого в этой летописи явно ощущаются два различных автора. Один писал основной текст, другой вносил редакционные добавления и в ряде мест разрезал текст дополнительными вставками. Самая заметная из них имеет заголовок «Начало къняжения Ярославля Кыеве» и дает как бы конспект крупных событий середины XI в., выделяя положительную сторону княжения Ярослава: его благочестие, строительство церквей, борьбу с печенегами. Некоторые события, подробно изложенные в основном тексте, упомянуты и в этом конспекте и хронологически даже раньше, чем в самой летописи. В другом месте редактор, дополнявший текст, повествует об организации Ярославом училищ в Новгороде. Здесь выясняется и личность этого редактора: он ученик Ефрема, бывшего, в свою очередь, учеником первого новгородского епископа Иоакима[106].

Если задачи этого благочестивого редактора вполне ясны и не выходят за рамки стандартных средневековых хроник, угодливых князьям и епископам, то совершенно иное мы находим в основном тексте «Остромировой летописи». Это почти политический памфлет, направленный против Ярослава Мудрого и враждебный варягам-наемникам. Обрисованному в мрачных красках Ярославу противопоставлены как хорошие правители, с одной стороны, его отец, великий князь Владимир Святославич, а с другой — сын самого Ярослава, Владимир Новгородский.

Рассмотрим подробнее состав «Остромировой летописи»[107]. Летопись открывается кратким рассказом о построении Киева тремя братьями, взятым из каких-то киевских сказаний X — начала XI века. Хронология этого события была не особенно ясна новгородскому летописцу.

Вторым параграфом «Остромировой летописи» было знаменитое сказание о призвании варягов, впервые появившееся тогда на страницах русских книг[108].

Однако сочинителя сказания, использовавшего широко ходившие в то время во всей Северной Европе легенды о призвании трех князей, никак нельзя назвать «норманистом». Существование варягов, их грабительские набеги, захват ими городов — все это было историческим фактом, особенно хорошо известным новгородцам. Задача новгородского историка середины XI в. заключалась в такой обрисовке этого несомненного факта, при которой наименее всего страдало бы самолюбие новгородцев. Сообразно этому события излагались так: сначала словене, кривичи, меря и чудь платили варягам дань; часть варягов, оказавшаяся внутри земель этих племен, «насилие деяху» им. Тогда перечисленные племена начали войну с варягами, выгнали варягов за море «и начаша владети сами собе». Этот тезис о новгородском самоуправлении на долгое время становится лейтмотивом новгородского боярского летописания, формулой феодально-республиканской идеологии.

Недаром рассказ об изгнании варягов связан с построением Новгорода как оплота местного населения и с избранием старейшиной Гостомысла. Воинственное начало новгородской истории здесь в известной мере противопоставлено более скромному началу общерусской истории, ознаменованному постройкой Киева. Нет еще и грубого, бесцеремонного оттеснения Киева на второй план, но чувствуется, что все внимание автора устремлено к героической истории Новгорода и свободолюбивым новгородцам.

Появление новых варяжских отрядов в 860–870 гг., привлеченных известиями о могуществе Киевской Руси, державшей к этому времени в своих руках путь «из грек в варяги», облечено автором «Остромировой летописи» в приличную (хотя и недостоверную) форму преднамеренного и вполне добровольного призвания варягов новгородцами.