Из истории русского коннозаводства

Прошло уже около 20 лет от начала работы в Островском заводе, уже свыше 10 лет производились Орловым межпородные скрещивания различных типов, в различных сочетаниях породных восточных лошадей с западными упряжными из придворных заводов датского и липпизанского, из заводов итальянских герцогов и кардиналов, из заводов мекленбургской знати и дворянства, но Хреновской завод все еще очень недалеко продвинулся вперед на пути создания желательного ему типа рысистой лошади.

И вот только когда Орлов обратился к крестьянской лошади Западной Европы, к лошади, разводимой фермерами Голландии, только тогда в работе по созданию рысака наступил решительный сдвиг. 1783 годом датируется привод из Голландии жеребца вороного без клички и нескольких кобыл, из которых серая кобыла № 2 (табл. 18 Зав. кн. 1847 года) стала матерью Барса 1. Вслед за изображением мекленбургской даем и изображение голландской лошади из того же «Еженедельника для охотников до лошадей за 1823 г.».

Насколько кровна и суха мекленбургская лошадь, настолько же проста, груба и тяжела голландская лошадь, или фризская крестьянская, изображенная на рисунке 1823 года. Мы видим огромную, флегматичную, сырую лошадь, с тяжелой головой, мягкой спиной, спущенным крестцом, низко приставленным хвостом, раздвоенным крупом, с густым фризом на всех четырех ногах. «Безобразная лохмоногость» голландской лошади всегда отмечалась в литературе.

Фризская лошадь. С гравюры Ван-дер-Страата.

В иностранной иппологической литературе XVIII века встречаются многочисленные указания на крупные пороки экстерьера, нередко присущие вороным каретным фризским лошадям», а также на их недостаточную работоспособность, слабосилие.

Приведем, как характерный, отзыв французского автора Гаспара Сонье. Из многих выбираем именно Г. Сонье, потому что он был хорошо осведомлен в состоянии коневодства в Голландии, долгое время жил там, и даже 1-е издание своей книги выпустил в Гааге [122].

Голландские и фризские лошади (Сонье их никак не смешивает с фламандскими) «годятся для карет, тяжелы и велики ростом», но часто имеют (дословный перевод — «подвержены иметь») плоские копыта, курбы на скакательных суставах, наливы и разные формы шпата.

Скрещивание с лошадьми вороной фризской каретной породы было предприятием далеко не безопасным. За несколько десятилетий до Орлова его предпринял в Англии не кто иной, как Бэквелл, и вот что рассказывает об этом эпизоде Куллей, приверженец и почитатель Бэквелла.

Бэквелл вместе с Дж. Солсбери переплыли Немецкое море для выбора и покупки — лично, не через посредников — жеребцов и кобыл. «После больших трудов и издержек» они вернулись с транспортом голландских кобыл. «Хотя эти голландские кобылы и были использованы для улучшения» местных лейстерских лошадей, но результаты, пишет Куллей, не соответствовали поставленным целям. Улучшенная тяжелая вороная лейстерская лошадь непригодна ни для армии, ни как разъездная, ни даже для сельского хозяйства и вытесняется отовсюду, исключая городской транспорт.

Куллей особо настаивает на непригодности ее для сельского хозяйства, ибо «современная система сельского хозяйства» требует лошадей более ревностных и энергичных, способных лучше выдерживать усталость, более подходящих для продолжительных передвижений [123].

При всех своих недостатках голландская (фризская) порода была все же в XVIII веке единственной на континенте Европы породой, в которой появление рысаков, способных бежать резвой рысью, хотя и было все еще игрой случая, но не являлось уже таким редким исключением, чтобы повергать всех в изумление.

Породу эту, выведенную фризскими и дрентскими фермерами на тучных низменных пастбищах Голландии, обычно в зоотехнической литературе XX века называют голландской рысистой. Однако такая терминология неверна. Порода эта не была рысистой, не называлась рысистой и не разводилась как рысистая. Во времена Орлова не говорили «голландская рысистая», а говорили «великорослая фризская крестьянская лошадь» и добавляли только, что среди фризских лошадей нередко попадаются рысаки «гардтраберы» — «harddravers».

Нет и речи о том, чтобы фермеры Гренингена и Фрисландии ставили перед собой задачу отбора и подбора по резвости, чтобы молодые лошади проходили какой-либо специальный тренинг.

Не было и систематических испытаний племенных лошадей.

Если в езде у фермера лошадь выказывала рысистые способности, ее обычно продавали любителям, охотникам до резвой езды, и она навсегда пропадала для племенного использования.

Голландец Л. Берггофер не столько простодушно, сколько вынужденно свидетельствует, что не только в XVIII, но и в XIX веке в Гренингене и Фрисландии «…заводчики редко бывают владельцами рысаков. Последние держатся особенными любителями, у которых рысак переходит из рук в руки до тех пор, пока сделается мало способным к бегу и тогда употребляется уже только на простые работы, фермеры же… редко пускают старую или разбитую кобылу на приплод», а равно и «редко заботятся о том, которые (лошади. — В. В.) наибольше имеют способности для бега».