Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Новая атмосфера вызвала новые веяния. Цензура почувствовала их, несколько ослабила нажим. Резко увеличилось количество выходящих периодических изданий. В 1844-54 гг. выходило 6 газет (только 4 из них имели право писать о внешней и внутренней политике) и 19 журналов. В 1855-64 гг. печаталось 66 газет и 150 журналов, почти все с политическими отделами (Базилева). Но до подлинной свободы слова было далеко. Лемке оценивает обстановку так: как бы полуотворились двери душного каземата; были ожидания, что они отворятся полностью; однако не прошло 6–7 лет и общество убедилось «в полной невозможности ожидать свободы слова» (308). Это стало ясно позднее. Пока же царило всеобщее ликование. Радостное ощущение, которое Лемке сравнивает с чувством, испытываемом заключенными «в смрадном душном каземате при выпуске ''на прогулку''…». Надежды появились даже у убежденных пессимистов. Они понимали несостоятельность веры оптимистов в возможность коренных серьезных реформ в области свободы слова, но всё таки думали, что какие-то улучшения вполне вероятны. Лемке сравнивает их с заключенными, переведенными из одиночки в общую камеру. Он приходит к печальному выводу, давая беглый обзор событий 1856-58 гг., имеющих отношение к цензуре: «не оптимистичны ли были даже и пессимисты?» (311); завершилось всё законом 6 апреля 65 г., «по непонятной и непростительной ошибке все еще называемом звеном ''эпохи великих реформ''…» (312).

Начало царствования Александра II отличалось от «дней александровых прекрасного начала». Не в лучшую сторону. Продолжались цензурные гонения. В октябре 1856 г. вышел сборник стихотворений Некрасова. По слухам, Норов, подстрекаемый «добровольцами», в которых всегда не было недостатка, вызвал Некрасова и отчитал его. Тот не остался в долгу. В итоге Норов извинился. Но на другой день Норову внушили, что извинился он напрасно и стихи действительно вредны. Вторичное приглашение Некрасова. Норов накричал на него, послал председателю петербургского цензурного комитета бумагу о сборнике Некрасова. В ней говорилось, что цензор не должен пропускать то, что «можно толковать в дурную сторону» (такое требование, как нам уже известно, противоречило цензурному уставу). Указывался ряд стихотворений, в которых, хотя не явно и не буквально, «выражены мнения и сочувствия неблагонамеренные». Выделялось стихотворение «Гражданин и поэт» (так!). Из него и других стихотворений («Прекрасная партия») приводился ряд цитат. По словам Норова, «можно придать этому стихотворению смысл и значение самые превратные» (312). Отмечалась неуместность перепечатки некоторых из этих стихотворений в «Современнике». Распоряжение о наказании цензора Бекетова. Панаеву, редактору «Современника», поручено передать, что следующая «подобная выходка подвергнет его журнал совершенному запрещению» (313). Петербургскому цензурному комитету приказано не разрешать нового издания стихотворений Некрасова, а так же каких либо статей о вышедшей книге и выписок из нее. Распоряжение об этом отдано и по всему цензурному ведомству.