Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Борьба консервативной части правительства с требованиями о расширении гласности связана и с вопросом о судах. В журналах «Русский вестник» и «Морской сборник» появляются статьи о безусловной необходимости ввести гласность в судопроизводство (совершенно запретная область). Министр юстиции граф В. Н. Панин растерялся от такого «радикализма», добился от царя повеления о недозволенности подобных статей (объявлено 2 ноября 57 г.). Никитенко убедил Норова выступить в защиту этих изданий (тем более, что «Морскому сборнику» покровительствовал великий князь Константин). Доклад Норова царю заканчивался словами, защищающими право публиковать статьи о судопроизводстве. Речь шла о защите весьма умеренной (предлагалось разрешить помещать материалы о суде только в журналах, имеющих отделы наук, цензура должна была относиться к таким публикациям с особенным тактом и т. п.). В докладе Норов писал: «Никак не должно смешивать благородное желание улучшений с тенденциями (подчеркнуто царем и написано: „Да, но они иногда весьма тесно связаны и часто появляются под видом улучшений“) к политическим преобразованиям <…> великодушная милость, дарованная Вашим Величеством со вступлением на престол, через дозволение// ученому и литературному сословию выражать с умеренною свободою, в границах, начертанных законами, мысли, относящиеся часто до важных государственных предметов, без порицания настоящего порядка, принесла уже обильные плоды и нельзя сомневаться, чтобы такая литературная деятельность (подчеркнуто царем и написано: „желал бы иметь это убеждение“), следуя указанным Вашим Императорским Величеством путем, не принесла еще вящей пользы (подчеркнуто царем и написано: „весьма в том сомневаюсь“) <…> напротив того, запретительная система <…> была бы не согласна с высокими царственными целями Вашего Императорского Величества и вызвала бы только размножение тайных рукописей и ввозимых из-за границы сочинений и породила бы может быть тайные общества» (315). Норов предлагает: если министры и высшие сановники чем-либо недовольны в печати, прежде, чем жаловаться царю, они сперва должны бы обращаться в министерство просвещения за разъяснениями. Если недовольны последним, то жаловаться царю, сопровождая свои жалобы разъяснениями министерства просвещения. Царь не согласился с предложениями Норова. В его резолюции на докладе сказано, что подобные суждения «весьма часто несогласные с моими мыслями <…> могут нас весьма далеко повести». Поэтому император приказывает обязать и министра просвещения, других министров доводить до него лично «все подобные статьи», «чтобы они доносили прямо мне», а он сам мог бы судить о них и останавливать вредные.

На основании высочайшего решения 14 ноября 57 г. составлено секретное распоряжение Норова, предлагающее «не смешивать желаний к улучшениям с тенденциями к политическим преобразованиям и, покровительствуя науке, не давать хода вредным умозрениям» (316).

Таким образом молодой царь, реформатор, сторонник изменений оказывается консервативнее министра. Он тормозит, а не стимулирует цензурные изменения, относится к ним с большой осторожностью и опасениями. (цензуру при обсуждении крестьянского вопроса см. у В. И. Семевского и И. И. Иванюкова. Лемке.316).

И всё же во второй половине 50-х гг. становится ясно, что с цензурой необходимо что-то делать, как-то её менять. С конца 56 г. года Александр все более интересуется ею. Повеление царя 15 декабря 56 г. требует доводить до его сведения главные упущения по цензуре. В марте 57 г. доклад Норова с обзором современной литературы в связи с цензурой. Написан под воздействием Никитенко. В докладе предлагалось уяснить и упростить действия цензуры согласно уставу 28 г., с некоторыми изменениями и дополнениями. Царь повелел: «заняться этим безотлагательно и при составлении нового устава взять за основание, что разумная бдительность со стороны цензуры необходима». Опять не столько желание к изменению, сколько опасения (314). Позже Никитенко записывает: «государь оказывается сильно нерасположенным к литературе» (368).