Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

В конечном итоге Министерство просвещения, в связи с подготавливаемой цензурной реформой, отважилось всё же на обсуждение в печати проблем цензуры, о котором говорилось и в присланных записках. В 62 г. периодическим изданиям разрешили печатать статьи о цензурных преобразованиях, их направлении и сути. Правительство не только позволило такое обсуждение, решительно запрещаемое прежде, но и пригласило к нему. В 51 номере «Санкт-Петербургских ведомостей» (13 марта) напечатана официальная заметка «Преобразование цензурного управления». В ней сообщалось о намерении правительства провести цензурные реформы, об учреждении особой комиссии (кн. Д. А. Оболенского) для подготовки их проекта. В 64 номере той же газеты (23 марта) появилось известие о первом заседании комиссии, состоявшемся 19 марта, об ориентации комиссии на введение карательного цензурного законодательства, о том, что комиссия приглашает литераторов высказать свое мнение по обсуждаемому вопросу: «Комиссия приглашает литераторов и редакторов периодических изданий письменно сообщать ей свои мысли и соображения по вышеозначенным предметам». «Она выражает также желание, чтобы литература наша несколько ближе ознакомила публику с вопросами, относящимися до законодательства о печати. Сравнительное изложение законодательств других образованных государств и теоретическая оценка их могли бы приготовить общественное мнение к правильному разумению силы и значения новой системы законодательства о книгопечатании». Итак, приглашение правительства было получено. Журналы поспешили воспользоваться этим невиданным в истории России обращением… Обсуждение началось, но шло оно, как и в записках, далеко не всегда в направлении, которое предусматривалась комиссией, совсем не стремившейся при подготовке нового закона к выяснению объективных истин, к учету высказанных мнений, а просто желавшей подготовить благоприятное отношение общества к новым цензурным постановлениям. Подготовка являлась тем более необходимой, что об увеличении свободы слова речь собственно не шла. Дело касалось лишь формы, методов цензурных ограничений, наиболее удобных для нового времени. И всё же власти сочли необходимым обратиться к обществу, сделать вид, что хотят узнать его мнение, посоветоваться с ним — обстоятельство для России совершенно невиданное.

Но печать не хотела ограничиваться предложенными ей рамками. В многочисленных откликах, появившихся в журналах и газетах, почти не встречалось защиты предварительной цензуры, существовавшей в России до 1860-х гг. Слишком уж она скомпрометировала себя. Следует не забывать и то, что в самом официальном приглашении к разговору отчетливо формулировалось намерение комиссии ориентироваться на цензуру карательную. Одним из немногих выступлений в пользу цензуры предварительной явилась статья Н. Мельгунова «По поводу последних распоряжений о цензуре», напечатанная в официозно-реакционной газете Н. Ф. Павлова «Наше время». В статье высказывались похвалы новым правительственным распоряжениям о печати, вернее намерениям ввести их. Но выражались и сомнения в целесообразности отмены предупредительной цензуры. По Мельгунову, карательная цензура, существующая во Франции (на нее ориентировались русские «преобразователи») вряд ли лучше либеральной предупредительной (курсив мой — ПР). С точки зрения Мельгунова, цензурные преобразования вообще следует проводить крайне медленно, осторожно, постепенно, тщательно подготовив их. В статье, в сущности, отрицалась необходимость каких-либо цензурных изменений. Такая позиция противоречила и настроениям общества, и намерениям правительства. Но даже Мельгунов должен был признать, что предупредительная цензура должна быть либеральной, а не такой, какая она есть в России.