Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

К подобным же выводам приходила записка редакции «Современника», но выражены они в более мягкой форме, обоснованных по-другому. Большая часть ее посвящена не обсуждаемой теме, а рассуждениям о том, что редакция всегда старалась расположить общественное мнение в пользу реформ, проводимых правительством, сообщая о правительственной инициативе в делах общественного прогресса (112–113). В записке тоже говорилось о полезности для правительства более либерального цензурного законодательства, преуменьшалось значение оппозиционных сил, якобы не опасных для существующего порядка. Авторы ее утверждали, что опасность литературы явно преувеличивают: люди, не знакомые с либеральными, демократическими, радикальными кругами; такие люди считают эти круги непримиримыми врагами существующего порядка; в действительности же дело обстоит не так:. большинство подозреваемых состоит из людей, не имеющих никакого направления, чуждых не только революционным, но и вообще политическим мыслям, не отличающихся от безвредных светских болтунов; не они дают тон литературе; есть и писатели, действительно имеющие твердые убеждения, серьезно занятые общественными вопросами; но и они не опасны; зная лично их, мы уверены, что нельзя найти четырех, даже трех крупных литераторов, которые бы сходились в теоретических взглядах; дело доходит до того, что они избегают даже знакомств друг с другом; малочисленность людей с серьезными убеждениями и разрозненность их ведет к тому, что они не могут иметь в действительности противоправительственных замыслов, какими бы ни были их теоретические убеждения; как люди умные, они не могут задумывать политических интриг, которые не могли бы кончится ничем, кроме смешной и жалкой неудачи; знакомство с настоящим состоянием нашего общества приводит серьезных писателей к выводу, что только правительство в силах сделать что-либо важное; поэтому они склонны быть приверженцами правительства, действующего в прогрессивном духе. (118-19). В записке указывались на необходимые, по мнению авторов, меры, на длительный период и на ближайшее время: 1. всякое преступление печати и наказание за него должно быть четко определено; 2. никто не может осуждаться без правильного суда, где обвинитель не являлся бы судьей по делу; 3. суд, определяющий степень виновности и применимости к ней того или другого закона, начинал бы свои действия лишь тогда, «когда предварительное следствие решит, что обвиняемый подлежит суду»; 4. в самом суде обвиняемый имел бы гарантии справедливого осуждения или оправдания его. В Записке давалось обоснование каждого из этих пунктов, говорилось о необходимости замены предупредительной цензуры карательной, в которой обвиняющие инстанции не должны иметь права судить. Речь шла и об учреждении специального суда по литературным проступкам, о немедленном введение прений сторон, защиты, о назначении особого посредника, стоящего между обвинением и судом, рассматривающего все жалобы на литературу; предлагалось сформировать цензурно-следственный комитет, половина которого назначается правительством, другая избирается литераторами; именно такой комитет может стать посредником между литературой и властями; решения его не подлежат обжалованию и окончательны для обеих сторон (120-21). Записка представлена от имени «Современника», но вряд ли выражала мнение всей редакции. Кое-что в ней, видимо, из тактических соображений (о слабости оппозиционной мысли), ряд предложений насквозь утопичен; и в ней высказано убеждение (не ясно, искреннее ли), что правительство заинтересовано в серьезных цензурных изменениях. Было бы интересно и важно узнать имена составителей записки. Лемке не удалось сделать это, хотя он беседовал о ней с Антоновичем и Пыпиным, членами редакции журнала Некрасова.

Записка Кушелева- Безбородко перекликалась с предыдущей, но в ней говорилось еще о том, что заседания цензурно — следственного комитета должны быть публичными (записка же «Современника» ограничивалась требованием публиковать в печати постановления комитета).