Из крови и пепла

Потрясенная, я не шевелилась.

Хоук повернулся, чтобы уйти, но остановился. Не оглядываясь, он произнес:

– Не всё было ложью, Поппи. Не всё.

Глава 37

Не все было ложью.

Что именно?

История о брате Хоука? О его остальной семье? О фермерских землях, о пещерах, которые он исследовал в детстве? Что был влюблен и потерял любовь? Или все, что он говорил обо мне?

Неважно, что из сказанного им правда. Не стоит придавать этому значения. Размышляя, я расхаживала туда-сюда, насколько позволяла цепь. То есть совсем недалеко.

После ухода Хоука я села на матрас и попыталась отделить правду от вымысла, что казалось невозможным. Каким-то еще более невероятным образом я задремала. Мой разум не отключился, но тело просто сдалось. Я спала, пока меня не разбудили кошмары. Мои крики эхом разносились среди каменных стен.

Давно мои сны не посещали воспоминания о ночи, когда погибли родители. Ничего удивительного, что кошмары настигли меня здесь.

Я убрала с лица выбившиеся пряди волос и перевернулась, стараясь не запутаться в цепях.

Может… может, Вознесшиеся и в самом деле вампиры, случайно созданные атлантианцами. В это я могла поверить. Это выглядело слишком хорошо продуманным для лжи. И я могла поверить, что лорд Мэзин убил Малессу. Он был вполне способен на такую жестокость.

И, боги, я верила в то, что Хоук рассказал о клейме. Может, не в то, что его поставила сама королева, и не в то, зачем его держали. Но боль в его голосе не была наигранной. Его против воли держали в заточении и использовали так, как я даже не могла помыслить.

Но это еще не означает, что все остальные его утверждения были правдой. Что Вознесшиеся кормятся смертными, держат их в храмах и пробираются по ночам в дома, чтобы создавать Жаждущих из тех, кого не до конца осушили. Как можно сохранить такой секрет? Люди бы давно во всем разобрались.

Может, они уже и разобрались.

Что, если именно это знание заставило Последователей поддерживать павшее королевство Атлантию?

Я покачала головой.

Но это бы означало, что все Вознесшиеся осведомлены о происходящем. И ни один не отказался от Вознесения, узнав, какова цена. Даже мой брат.

Хотя наша мать от Вознесения отказалась.

У меня екнуло сердце.

Она отказалась, потому что любила моего отца, а не потому, что узнала правду и не захотела принимать Вознесение. Она отказалась ради любви, и все равно Темный ее убил.

Разве что… разве что герцогиня лгала. Но зачем? Зачем ей лгать? Жаждущими управляет Темный, принц Кастил.

Может ли быть, что Жаждущими руководит исключительно голод? Я ни разу не видела, чтобы во время нашествия они останавливались или проявляли хоть каплю сознательности.

Но если это неправда, если Темный не может ими управлять, тогда это означает, что Вознесшиеся используют Жаждущих, чтобы управлять населением? Подставляют города под атаки монстров, чтобы люди не задавали слишком много вопросов и с готовностью отдавали детей, дабы задобрить богов?

Я была сражена уже тем, что у меня возникли все эти вопросы. Хоук прав. Это целая религия.

Я опять принялась расхаживать по камере.

Если Темный не посылал Жаждущих, то как они могли появиться в городке, где их не видели десятки лет, как раз в тот момент, когда я приехала туда с родителями?

Это не имело никакого смысла, и от всех этих раздумий то с одной, то с другой точки зрения у меня разболелась голова. Даже если некоторые утверждения Хоука верны, это не меняет того, что Темный в ответе за много смертей.

Все не может быть правдой, потому что мой тихий и мягкий брат никак не мог стать Вознесшимся, если знал, как это делается. Никак не мог.

Хоук… он внес смятение в мой разум, заставил меня колебаться и лишил уверенности. Это вполне в его духе.

Я остановилась, глядя на свои руки. Он собирается вернуть меня тем самым людям, которые, по его словам, издевались над ним. Насколько это ужасно?

К глазам подступали слезы, но я сделала глубокий вдох. Я не заплачу. Не пророню ни единой слезинки из-за Хоука, из-за того, что с ним, наверное, делали, и из-за того, что он сделал со мной. Я не позволю себе сломаться. Не теперь, когда он уже разбил мое сердце.

Дверь в конце коридора открылась, и я подняла голову. Появился Делано и еще один мужчина с темно-коричневой кожей и такими же золотисто-карими глазами, как и у некоторых остальных.

Атлантианец.

– Рад, что ты не спишь, – сказал Делано. – Не хотел тебя тревожить, когда заглянул раньше.

Я даже думать не хотела о том, что он приходил, когда я спала.

– Я сейчас открою дверь, и мы с Нейллом отведем тебя в более удобное помещение, – объяснил он. Я вскинула брови. – Ты же не будешь делать глупости? Хорошо?

– Хорошо, – повторила я. Во мне загорелась надежда.

Делано улыбнулся.

– Совершенно неубедительно.

– Ни капли, – согласился Нейлл. – Но я ее не виню. На ее месте я решил бы, что это хорошая возможность сбежать.

Надежда испарилась.

Улыбка Делано угасла.

– Тебе нужно кое-что понять, Дева. Я вольвен.

– Я это уже поняла.

– Тогда ты должна знать: Киеран вчера тебя не догнал только потому, что не хотел поймать. А я захочу тебя поймать.

По моей коже поползли мурашки.