Из любви к искусству

На съемочной площадке на меня исключительно орали: и режиссер, и партнеры по съемкам, особенно старался Николсон, который, подозреваю, решил отвести душу за все то время, что я блистала перед камерой. Оставалось только скрипеть зубами и терпеть, терпеть, еще терпеть… И старательно игнорировать голос так похожий на мой собственный, который соблазнительно нашептывал, что стоит только поддаться, немного, самую малость — и я снова буду вызывать восхищенные вздохи. И разве сможет меня вот так запросто захватить моя субличность только потому…

— Заткнись, гадина ты этакая, — шептала я украдкой, стараясь, чтобы никто больше не слышал, как я говорю сама с собой. — Даже не рассчитывай настолько легко меня облапошить! Все равно не поддамся!

Как бы ни хотелось мне снова стать примадонной нашего проекта, однако собственную душу я ценила куда больше, чем земную славу, которая, как известно, мимолетна и ветрена.

Единственный, кто не проехался на тему моей резко выросшей бесталанности, так это Динес Милад. Он смотрел на меня издали, с безопасного расстояния, но неотрывно. Я чувствовала его взгляд даже тогда, когда самого Милада быть рядом не могло.

Наверняка кахэ просто поджидал того самого рокового момента, когда другая моя личность сумеет взять верх, и тогда южанин задаст все вопросы, какие только ему нужно. Вот же пронырливая стерва… Еще бы понять, каким же таким образом и когда она увязла в истории с маньяком.

— Ну, что поделать, Лэйси, красавица наша. Вот все и вернулось к норме. Ты опять безнадежна… Но из-за того, что кочевряжилась, тебя даже раздеть теперь нельзя, чтобы купить аудиторию обнаженкой. Не удивлюсь, если после сериала тебя просто перестанут снимать.

Перспективы… Перспективы — просто класс. Сразу вспомнились недавние размышления про замужество или бесславный конец под мостом.

Ладно, чересчур много драмы, в «вешалки» мне путь никто не закрывал, накопления есть…

Но актрисой мне, вероятно, больше действительно не быть. Рожденный ползать, конечно, может забраться высоко, но когда в итоге сорвется — гарантированно сломает шею.

«Просто перестань сопротивляться. Я умею играть. Я прекрасно играю. Могу стать кем угодно».

Но какой толк мне от таланта суб-личности? О да, наверняка она может получить все возможные награды за актерскую игру, вот только какой мне с этого толк? Я просто растворюсь в ней, в ее исключительности, силе, хитрости…

— Просто сгинь! Исчезни, — беспомощно твердила я своему отражению в зеркале, заперевшись одна в гримерке. — Мне не нужен твой талант! Я не позволю тебе меня уничтожить!

«Тогда тебя просто уничтожит кто-то другой, идиотка».

— Пусть даже так. Но это будет мое решение. А ты… Ты всего лишь побочный эффект родовых способностей!

Оказывается, эта дрянь может еще и ржать. Она может долго ржать в моей голове, вызывая мигрень, ненависть ко всему живому и к себе за компанию. Моя карьера могла окончиться еще быстрей, чем рассчитывал на то старина Сэм.

Да я же просто чокнусь! Чокнусь прямо сейчас, если она хотя бы на полчаса не заткнется!

Что делать — вообще непонятно.

Обед я провела в обществе телохранительницы. Старательно возила вилкой по тарелке, имитируя процесс поедания пищи. Потому что слухи об анорексии сейчас совершенно не нужны.

— Вам стоит отдохнуть, — попыталась изобразить заботу орчанка, тут же заработав злобный взгляд.

— А тебе стоит заткнуться. Прямо сейчас, — процедила я, страстно желая надеть тарелку Сафире на голову. Благо полная. Зрелище будет еще то…

Девушка как-то поникла и съежилась, а заодно постаралась отодвинуться от меня прямо на стуле. Скрип был такой, что на наш столик обратил внимание даже повар: а он, на минуточку, вообще был на кухне!

— Ларэ Уиллер, но я… — жалобно поглядела на меня Сафира… но — проклятье! — она играла хуже меня в естественном состоянии! Я даже не могу уволить телохранителя с первой попытки! Я действительно жалкая.

Субличность тем временем от смеха едва не умирала. Гогот стоял такой, что на мгновение показалось, у меня голова просто лопнет как перезревшая тыква, по которой со всей силы заехали лопатой.

— Уволена. Окончательно и бесповоротно уволена, — произнесла я, сообразив, что сейчас точно самое время покончить с пустыми угрозами и обещаниями обрушить на голову бесполезного работника громы, молнии и ближайший стул. — Сейчас ты встаешь и уходишь. А я звоню в агентство и говорю, что больше не нуждаюсь в твоих услугах. А заодно, что от меня можно получить только самые плохие рекомендации.

Она не поверила.

— Да что вообще происходит?!

— Вон пошла прямо сейчас, — прошипела я прямо в лицо орчанке, едва не скалясь.

Конечно, это выглядело не особенно внушительно, учитывая, что Сафира на полголовы выше, шире в плечах, да и вообще крупнее.

— Но вы же это несерьезно?

Вот теперь она начала хотя бы подозревать, что у нее есть какие-то проблемы.

Подозревать! Почему меня вообще никто никогда не слушает?!

«Дай-ка подумать… Наверное, потому, что ты туповатая, но смазливая блондинка с большой грудью, которая только и может, что закатывать бесполезные истерики?»