Из любви к искусству

На мои слова эльф не выдал никакой реакции, словно рассчитывал именно на такое поведение, на такой ответ. Впрочем, перворожденные всегда выглядели как статуи в музее, разве что двигаются и говорят. Но лица застывшие, будто бы каменные.

— Ты недолюбливаешь эльфов, — констатировал очевидное ларо Анейрин э Аранрод. — Готова контактировать с нами только в плане рабочих вопросов для личной выгоды. Риннэлис Тьен не относилась с предубеждением к представителям других рас, значит, это уже лично твое. Лэйси Уиллер не любит эльфов. Хотя эльфы тебе ничего не сделали, девочка.

Я передернула плечами.

— Разумеется, эльфы мне ничего не сделали. Они просто выкинули куда подальше мою мать, полукровку. И бабка, родившая дочь не пойми от кого с острыми ушами, мыкалась как могла, пытаясь обеспечить себе и ребенку хоть сколько-то приемлемые условия жизни. Я с благодарностью приму вашу помощь в укрощении моего… дара. Но я не хочу становиться бедной родственницей под крылышком эльфийского клана.

У меня не сложилось особенной душевной близости ни с бабкой, ни с матерью, но зато где-то притаилось переданное по наследству чувство, что я просто мусор, о котором дражайшие родственники предпочли забыть.

— Стоит заметить, ты поступаешь не слишком разумно, Лэйси, отказываясь от слишком многих возможностей. Разве ты не хотела именно этого? Я имею в виду признания именно эльфийских родственников.

На лице кляксой расплывалась саркастичная улыбка. Вот об этом я не думала. В какой-то мере я рвалась к успеху действительного из-за деда-эльфа, но это было несколько извращенная жажда признания. Жажда мести.

Хотелось, чтобы однажды, когда я доползу до вожделенной вершины, окажусь на такой высоте, что можно будет в свое удовольствие плевать другим на головы, — тогда мои родственнички-эльфы узнают, кого именно потеряли, узнают, что я преуспела вопреки всему. Без чьей-либо помощи.

Конечно, я сама родилась в относительно благополучной семье, пусть даже родители и развелись в итоге, но мне не пришлось узнать ни нужды, ни пренебрежения окружающих, не приходилось с криком и дракой доказывать, что отец как таковой все-таки есть и меня никто не нагулял… А вот маме пришлось хватить всех этих прелестей жизни внебрачного ребенка сполна: свое детство и юность она провела не в прогрессивной Иллэне, а в куда более патриархальном пригороде, где порядке похлеще, чем несколько веков назад, и каждая тетка, замершая у окна, вправе поливать грязью тех, кто не вписывается в ее крохотные рамки добропорядочности.

— Мне дела нет до признания эльфийских родственников, — честно ответила я. — Столько лет жила без них и дальше намереваюсь продолжать в том же духе. Единственное, чего хочу — совладать с этим так некстати проснувшимся атавизмом, который грозит свести меня с ума.

Тем более, даже если меня действительно официально примут в клан Соловья, обретенные родственнички с гарантией не воспылают ко мне нежной любовью. Для них я буду убожеством, позорным пятном на гербе.

— Клан Соловья богат и влиятелен, — обронил ларо Анейрин. — Присоединиться к нему выгодно. Такие предложения делают невероятно редко, Лэйси.

Можно подумать, меня купишь.

— Мне хватает и того, что заработала собственным трудом. Чужих денег мне не требуется, ларо Анейрин. Клан Соловья прекрасно обойдется без меня, а я, в свою очередь, обойдусь без него. Просто помогите с даром.

Эльф пару минут просто смотрел на меня, будто под микроскопом изучал, честное слово. Чувствовать себя свежеоткрытым микроорганизмом оказалось как-то не слишком приятно.

— Все эти годы ты не казалась мне бескорыстной. Скорее наоборот, деньги ты любишь Лэйси, ведь деньги — это свобода и возможности.

Собственные недостатки никогда не были для меня каким-то особенным секретом. Их я признавала легко и даже примирялась с ними. Никто не идеален, в конце концов.

— Но моя гордость выше моей жажды наживы, — сообщила я на всякий случай, если эльф сам не дошел до истоков моей мотивации. — Мне никогда не стать перворожденной и никогда не сойти за свою среди ваших сородичей, ларо Анейрин. Так что нечего и пробовать.

Вечер прошел продуктивно. В каком-то смысле, разумеется. Хотя Сафире я жизнь определенно попортила, бедняжке пришлось допоздна торчать в загородном особняке с машиной наготове, пока я занималась нелегким делом: отстаивала собственную оригинальность у не вовремя проснувшихся способностей.

Началось все скучно и банально: меня засунули в пустую комнату, в которой звучала нудная музыка, заставили сесть на пол, закрыть глаза и расслабиться. Когда-то я пробовала использовать духовные практики кахэ и старательно медитировала, но в моменты, когда следовало очистить свое сознание от всего мирского и суетного, в образовавшуюся пустоту лезла какая-то дикая пошлятина.