Из ниоткуда с любовью

Размышляя о произошедшем, Катя добралась пешком до ближайшего к дому гипермаркета, взяла корзинку и сложила туда все, что ей требовалось, да плюс вкусненькое, которым она себя раньше особо не баловала, а теперь вот побаловать решила — в свете предстоящей отсидки. И встала в очередь в кассу. Время было вечернее, народ после работы отоваривался, потому и очередь оказалась длинной. Что Катю нисколечко не раздражало — компьютер у нее конфисковали, поэтому из дел было только перечитать книгу «Что нужно знать и как вести себя при задержании, аресте и суде», ставшей лидером продаж на книжном рынке и опередившей даже книгу «Как самому собрать аэроплан и улететь отсюда подальше».

Вдруг сзади раздался женский шепот:

— Екатерина Андреевна, пожалуйста, выслушайте меня.

Катя хотела обернуться, но тот же голос сказал:

— Ради всего святого, не оборачивайтесь!

Катя не обернулась.

— Я ваша судья, Екатерина Андреевна, Крыштановская моя фамилия. Это я вас судить буду по делу о беспорядках.

Катя молчала.

— Простите меня, Екатерина Андреевна, — сказал судья. — Но я не могла не прийти и не сказать вам, как мне стыдно за то, что… Что я… Что мне…

Хотя говорила женщина шепотом, но в голосе послышались слезы.

— За то, что мне придется вам два года лишения свободы дать. Поймите, у меня просто нет выбора. Если я откажусь — меня с работы уволят. А я одна воспитываю двоих детей, мужа как такового нет — нашел себе, подлец, молоденькую любовницу. А у меня двое пацанов, и младший аутист, и на него на одного знаете сколько денег нужно тратить — на врачей, на психологов, на специальную терапию. И что мне делать, если меня выбросят. А меня выбросят немедленно, стоит мне по закону поступить. Там ведь у них порядки как в банде — или ты с ними, или тебя съедят. Они страшные люди, Екатерина Андреевна. Более того…

Женщина явно подавила подступившие слезы.

— Они ведь и меня могут отправить в тюрьму — если я не буду играть по их правилам. Знаете, сколько раз приходилось идти не по закону, потому что мне так приказывали. И как только я проявлю честность — это мне все тут же припомнят. И с кем тогда мои мальчики останутся… Простите меня, Екатерина Андреевна.

Тут женщина зарыдала и быстрым шагом прошла мимо Кати, мимо кассы и быстро вышла в стеклянные раздвигающиеся двери гипермаркета. Люди удивленно оглядывались ей в след.

* * *

Катя оплатила свои покупки, переложила их в пакет и пошла к выходу. В дверях к ней неожиданно с двух сторон подошли мужчины в темных одинаковых куртках, один вынул из кармана удостоверение темно-коричневого цвета с какими-то буквами на нем.

— Гражданка, на пару слов.

Они очень аккуратно, но жестко направили Катю в сторону неприметной двери с табличкой «Только для персонала». За дверью оказалась маленькая комната, набитая пустыми корзинками, ведрами, швабрами, а на подоконнике сидел настоящий генерал. В фуражке, в форме с погонами, с большими звездами на них. Настоящий генерал, короче говоря. Он кивнул мужчинам: «Спасибо, можете быть свободны», а потом поставил перед Катей маленькую табуреточку:

— Сядьте, Катюша, хотя я у вас много времени не займу.

Катя села. Генерал остался стоять. Точнее, он стал ходить перед ней — три шага влево-три шага вправо. И начал говорить.

— Катюша, я начальник спецотдела по борьбе с экстремизмом. То есть тот, которого вы называете главным гестаповцем страны.

Он воздел руки к голове.

— Меня! Боевого офицера! Гестаповцем!

И продолжил:

— Мой дед брал Будапешт, понимаете! Я в Афганистане служил, был консультантом ХАД, службы безопасности республики. С душманами воевал, смерти в глаза смотрел, Ахмад Шаха Масуда чуть было живым не взял — и вот теперь я должен с такими как вы бороться. Вы понимаете, каково это? У меня ведь, в моем рюкзаке полевом, портрет команданте Че Гевары лежал — в пластик залитый, чтобы не испачкался. Как икона. Понимаете?

Генерал снял фуражку с высокой тульей, вытер носовым платком лоб.

— Я вам вот что скажу — между нами. Да дай мне кто сейчас приказ эту кремлевскую сволочь рвать — я бы ее как тузик грелку порвал. Лично. Ни один бы не ушел. Давил бы гадов на месте — и никаких задержанных. Сам бы ходил с пистолетом: министр — получи, министр, пулю в лоб. Член исполкома Единой России — на, член исполкома, свои девять грамм. Президент…

Тут генерал оборвал себя, посмотрел на потолок.

— Да что там говорить.

Он замолчал. Катя тоже молчала, с любопытством разглядывая генерала.