Из ниоткуда с любовью

— Прощайте, Катя, — сказал человек. На его лице было отчаяние, словно это ему, а не Кате, садиться в тюрьму. Дверь автоматически открылась и Катя увидела, что машина-катафалк стоит во дворе ее дома. Ни слова не говоря она вышла из машины.

* * *

Придя домой и оставив пальто и сапожки в прихожей, Катя отправилась на кухню, где выгрузила свои покупки, а потом пошла в комнату, чтобы переодеться и погрузиться в книгу, посвященную особенностям юридической системы Временно Оккупированной Территории. К ее немалому удивлению прямо в центре комнаты обнаружился черный плоский телевизор с диаметром экрана 32 дюйма и пультом, аккуратно положенным на табуреточку перед ним. Которого там отродясь не было — ни Катя, ни предыдущий хозяин, как настоящие гадюкинцы телевизиров не держали: если по телевизору нет передачи «Служу Советскому Союзу!», «Сельский час» или «Ленинский университет миллионов», то зачем такое устройство держать дома? Катя однако, нисколько не колеблясь, пульт взяла и без труда обнаружила красную кнопку, которая и запустила черное плоское устройство, предсказанное художником Малевичем в знаменитой картине. Загорелся экран и на нем появилось плоское изображение какого-то лысоватого человечка. Человечек напряженно смотрел прямо на Катю.

— Здравствуй, Катя! — сказал плоский лысоватый человечек. — Ты, наверное, очень удивлена, но я Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин.

Катя от неожиданности только открыла рот, да машинально одернула топик.

— Ты не пугайся, Катюша, — ласково сказал президент этой самой загадочной Российской Федерации (Катя про такую никогда не слышала — про СССР слышала, про Россию слышала, а про вот Федерацию — ни разу — впрочем, мелкие детали маразма, творившегося на Временно Оккупированной Территории ее, как уже отмечалось выше, волновали мало).

— Понимаешь, Катенька, я бы хотел тебе объяснить, что происходит. Никому не хочу объяснять — а тебе хочу. Потому что ты, Катюша, не какой-то там хипстер или москвич (это слово человек произнес с некоторой брезгливостью), ты ведь плоть от плоти из народа, из самого центра страны, из деревни Гадюкино. И хотя ты и связалась не с теми людьми, не в то время и не в том месте, но ты все равно наша, плоть и кровинушка.

Катя хотела что-то сказать, но так называемый президент сделал знак рукой, призывая ее молчать.

— Знаю, знаю, Катюша, наговорили тебе враги про меня многое — да ты не верь. Не за себя — за Родину душа болит, за Русь-матушку, вокруг которой враг на вражине и вражиной погоняет. Полячишки, грузины, румынцы, чухонцы — все только и думают, как бы нагадить, как бы чего украсть или отобрать у человека русского. А народ наш, Катя — это же дети сущие. Кто ему с три короба наобещает — за тем он и пойдет, хотя бы и к пропасти на край, да и шагнет с нее. Ну и какая тут может быть демократия — когда не успеешь и моргнуть, как будет в Кремле жулик какой сидеть и от страны враз ничего не останется. Был уже один, до сих пор оправиться не можем. И закона тут нет, Екатерина, в этой нашей стране закон — тайга, прокурор — медведь, а судья — волк. Вот и все наше русское право в этом — как юрист тебе скажу. Так что, нет, Катерина, только princeps legibus solutus est — и ничего больше этой стране не подходит.

«Император свободен от всех законов государства», автоматически перевела Катя, учившая латынь на факультативных занятиях в родной гадюкинской школе у добрейшего и милейшего сельского учителя Абрама Иосифовича Каца, хотя есть и другой перевод: «Нет законов для правителя».

— Такой у нас, Катюшка, народ — и был он всегда таким и таким он до скончания веков останется. И все, что можно сделать в стране нашей — это держать и не пущать. И молиться, что в следующий раз народ пойдет крушить все направо да налево как можно позднее. Держать, не пущать да молиться, Катрин, вот и все, что у нас можно поделать.

И плоский человек на экране тяжело вздохнул.

— Так что, Катюша, посадим мы тебя, уж не обижайся. Много не дадим, так, двушечку, в хорошее место пошлем, чтобы тебя не забижали сильно. И, Катя-Катерина, я могу договориться — творожок тебе будут присылать особый, от Патриарха от нашего Кирилла, от Владимира Михайловича. Хорошо?

Человек в телевизоре смотрел на нее почти жалобно-умоляюще, словно от Катиных слов зависело что-то в его жизни.

Катя посмотрела на него и впервые за весь этот вечер сказала:

— Слушайте, да вы тут все по-моему психи конченые! Вам ведь лечиться надо!

И нажала красную кнопку на пульте, который продолжала держать в руках.

И плешивый человек исчез.

А Катя пошла искать свой мобильный, чтобы позвонить в деревню Гадюкино и поздравить родственников и односельчан с приближающейся очередной годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции. Пока у нее еще была возможность это сделать. Ну и вообще поговорить с нормальными людьми.

Окончание ненаписанного романа. Микрорассказ

«Российско-казахстанская граница, год 201*.