Из ниоткуда с любовью

Там стояли двое, один повыше, другой пониже. Оба в костюмах, белых рубашках с черными галстуками и несколько выбивающимися из костюмно-галстучного стиля одинаковыми рюкзачками за спиной. У обоих на лацкане пиджака были такие самодельные значки.

— Здравствуйте! Скажите пожалуйста, вы любите СССР? — спросил Повыше.

— Не то слово, — ответил я.

Оба молодых человека радостно переглянулись и сделали попытку войти в мою квартиру. Я, однако, продолжал крепко держать дверь полуоткрытой. Молодые люди подались назад.

— А вы не хотите поговорить про СССР? — спросил Пониже.

— Очень хочу, — ответил я.

Молодые люди снова сделали попытку войти в мою квартиру, но я снова остался на месте.

— За что вы любите СССР? — спросил Повыше.

— За то, что в нем буржуев не было.

Повыше скривился.

— Вы не понимаете. Вот что главное, — он достал их рюкзачка стопку журнальчиков с портретом какого-то плешивого дядьки в очках, жутко похожего на Горбачева и начал читать с подвыванием: но услышьте меня, или в ближайшие несколько лет произойдёт синтез национализма, патриотизма и коммунизма и русские выйдут на новый этап. И всем станет ясно, что наши прадеды, мечтавшие о Третьем Риме и большевики, перенесшие столицу в Москву, мечтали о праведном царстве, что это великий русский мессианский замысел, актуальный сейчас, как никогда. Больше, что именно вместе с этим замыслом мы будем вести мир в 21-м столетии, а не плестись у него в хвосте. (Из выступления Кургиняна на красном митинге 23 февраля http://thinker-up.livejournal.com/255360.html)

— Ногу убери, — сказал я тому, который пониже.

— Что? — спросил Пониже.

— Ногу, говорю, убери, — повторил я, показав на его выставленную вперед ногу в ботинке.

Пониже убрал ногу. Я закрыл дверь.

И пошел дальше читать книгу «Советы рабочих депутатов в 1917–1922 годах».

Апрель

моей маме и ее поколению посвящается

В дверь аудитории, прямо посреди лекции по геоморфологии, просунулась голова Генки Кулешова с параллельного потока. Он что-то сказал сидящей у самой двери девушке, она явно переспросила у него что-то, он что-то добавил, и мигом исчез. Что было крайне разумно, учитывая строгий нрав доцента Якова Марковича, который уже оторвался от выведения формулы расчета возраста какого-то там гидротермального метаморфического процесса и начал оглядываться в поисках того наглеца, который посмел помешать учебному процессу.

Однако что-то понеслось по залу аудитории — как огонь по сухой степи — и это что-то становилось все громче и громче — и все ближе к Ленке, которая старательно записывала лекцию своим идеальным почерком — за что ее конспекты и были так любимы однокурсниками.

— Немедленно прекратить! — рявкнул Яков Маркович, теперь уже оторвавшись от доски окончательно и смотря на аудиторию.

Но случилось странное — такое, во что Ленка бы никогда поверила — шум не только не утих, а стал еще громче. Все, сидящие рядом с ней, тоже оторвались от своих тетрадей и стали смотреть на очаги шума с немалым любопытством.

— Яков Маркович! — вскочил вдруг Марат, комсорг факультета. — Тут… случилось такое…

Доцент смотрел на Марата как голодный тигр на кролика. Ленке даже стало страшно: что могло случиться такого, что Марат посмел бы прервать Яшку Ужасного, как его звали все — потому что его боялись: «Яшка опять лютует» — это говорилось не только во время сессий.

— Яков Маркович! — Марат собрался, словно приготовился нырнуть в холодную воду. — Понимаете, только что сообщили — в космос выведен советский космический корабль с человеком на борту.

Марат сказал и замер.

Яков Маркович снял очки. Потом надел. Потом спросил:

— Кто вам сказал?

— По радио объявили. Только что. В 11 утра.

И тут из-за тяжелой старинной двери, отделяющей аудиторию от коридора, все услышали топот ног и громогласное: «Ура!»

Какой-то незнакомый парень влетел в аудиторию и срывающимся голосом стал выкрикивать отдельные слова: «Майор Гагарин! Гражданин СССР! Корабль «Восток»! 302 километра от земли в перигее! 175 километров в апогее! Благополучная посадка! В заданном районе Советского Союза! Ураааааа!!!» — и исчез.

Тишина была недолгой, может, секунду, а потом Яков Маркович снял очки и сказал:

— Наоборот, молодой человек, все строго наоборот — вы просто перепутали апогей с перигеем.

И улыбнулся вдруг — и те, кто видели впервые в жизни улыбку Яшки Ужасного, потом будут рассказывать об этом как о чуде.

И вот тогда вся аудитория закричала «Ураааааа!!!»

* * *

Учебный день был практически официально сорван, а, так как погода была очень даже теплая, все высыпали на улицу. Там уже стали готовить митинг — пока только подключили репродукторы, из которых снова и снова дикторы, не скрывающие волнения и радости в голосе, читали то сообщение ТАСС, то обращение ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и правительства Советского Союза, то телеграмму товарища Хрущева майору Гагарину.