Из огня да в полымя

Мы шли уже по лесной дороге в сторону лагеря, шагая с командиром во главе отряда человек в тридцать. Дорогу постоянно приходилось уступать машинам, которые сновали как в направлении горящего леса, так и обратно. Оттуда везли какие-то ящики, станки, оборудование, мотавшееся по кузовам машин и разбивавшее их борта. В сторону пожара ехали в основном водовозки. Одна машина провезла в кузове мимо нас плуг, прошли три машины с песком. Чем ближе подходили мы к очагу пожара, тем больше вокруг становилось бестолковой суеты, которая в сводках штаба спасательных работ называется оперативными мероприятиями…

Я увидела нескольких рабочих с бензопилами. Они валили деревья, расчищая просеку, идущую несколько наискосок по отношению к дороге, по которой мы шагали… Их работа была откровенно бессмысленна, поскольку пробить просеку насквозь они не успевали и огонь обойдет их справа. Но ребята продолжали упорно работать, выполняя приказ какого-то придурка в погонах, командира, который попросту забыл о том, что послал отделение пожарников пробивать эту просеку. И будут ребята валить и валить деревья и лишь в самый последний момент, рискуя жизнью, побегут назад по своей просеке, чтобы обогнать обошедший их огонь и выбраться на безопасную территорию. Над ними висел приказ командира, не выполнить который они не могли, хотя и выполнить не представлялось возможным, потому что приказ был идиотский.

Мне сразу же вспомнилось еще одно положение неписаного Кодекса первых спасателей: «Умей отдавать честь старшему по званию и приказы самому себе»… Я уверена, что ни один из спасателей не стал бы выполнять бесполезную работу, как сейчас эти пожарники… Спасатель вообще не берется за выполнение приказа, если не понимает его необходимость и целесообразность. МЧС – это не армия. У нас идиоты среди командиров встречаются крайне редко. Хотя и встречаются иногда.

Лесная дорога вывела нас на расчищенное от деревьев пространство и уперлась в забор из колючей проволоки. Ворота, сбитые из бревен и затянутые все той же колючкой, были закрыты. За воротами виднелся еще один ряд колючки, затем – метров десять ровного, утоптанного пространства, по которому были расставлены, словно на парад, охранники с автоматами, а за их спинами – еще один забор из колючки. Перед воротами собралась небольшая кучка людей. По форме я узнала милиционеров, пожарника и спасателей. Еще пятеро были в форме, незнакомой мне – черной, напоминающей спецназовскую, но не в ботинках, а в обычных кирзовых сапогах. Они были с автоматами и явно преграждали остальным путь в лагерь, за колючку.

Издалека слышно было, что разговор шел на повышенных тонах. Майор остановил своих людей метрах в ста пятидесяти от периметра лагеря и приказал ждать, а мы с ним направились к воротам.

– Да идите вы все туда, откуда явились! – орал на остальных толстый подполковник в черной форме. – Я никаким пожарникам и спасателям не подчиняюсь, а ментов у меня у самого в лагере хватает: сидят, голубчики, по разным статьям…

– Здравому смыслу ты хотя бы подчиняешься, Кузин? – орал в ответ майор-милиционер. – Сожжешь лагерь вместе с людьми, расстреляют же, козла!.. Ведь под вышку идешь, подумай, Кузин!

– Это ты их, что ли, людьми называешь? – махнул рукой назад толстый начальник лагеря. – Это висельники! Сгорят, и хрен с ними!

– Сейчас с тобой хрен будет, морда жирная! – ввязался откуда-то сбоку высокий крепкий спасатель, в котором я, к своему удивлению, узнала Кавээна.

Он пошел на толстяка, которого милиционер назвал Кузиным, но тот забежал на спины четверых охранников, а они угрожающе вскинули автоматы и недвусмысленно передернули затворы.

– Еще шаг, стрелять буду! – заорал толстый полковник, хотя в руках у него не было никакого оружия. – Всех положу за нападение на лагерь! Слушай мою команду! – закричал он своим охранникам. – Шаг вперед – нападение!

Кавээн остановился и, сплюнув, вернулся к остальным. Пока он шел, в спину ему смотрели четыре ствола… Потом охранники опустили автоматы и вслед за начальником прошли через ворота на территорию лагеря. Кузин выразительно помахал нам рукой, жестами показывая, что разговор окончен и мы должны немедленно покинуть территорию перед воротами.

Ростовский майор, наблюдавший эту сцену, не вмешиваясь, сказал громко и уверенно:

– Садись, мужики, кури! Думать будем, что делать с этим козлом!

– Что тут думать, у меня приказ полковника, – тут же вскинулся милицейский майор, – очистить территорию перед фронтом огня… Он приказ отдал – пусть он и думает! Мое дело доложить…

– У меня тоже приказ, – возразил еще один мужчина, в форме спасателя. – Только тот, кто его отдал, далеко, а я здесь. Мне и думать… Пока ты докладывать будешь, сгорят мужики…

Он кивнул головой на лагерь.

– Или разбегутся, когда бараки гореть начнут, – сказала я.

– У этого козла не разбежишься, – возразил милиционер. – Кузин их постреляет всех до одного. Я его давно знаю… У него смертность в лагере выше, чем в Чечне… Зверь…

– Сволочь он трусливая, твой Кузин, – проворчал Кавээн. – Я б его придушил!