Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

Из Шотландии поехал в Америку; из Глазго - в низины Норвича [Norwich], штат Коннектикут. Там встретил подростка двумя годами моложе. Тому было 14 лет, и звали его Эдвин. Тесный контакт образовался между ними. Эта спайка носила странный характер. Мальчики выходили вместе и молча шли к лесу: в лесу расходились читать и встречались затем, чтобы поделиться друг с другом своими мыслями и высказать что-то вроде резюме по прочитанной книге.

Однажды Эдвин вернулся к Даниелю бледным и возбужденным.

- Ах! - сказал он ему. - Я только что прочитал нечто странное.

Это была история двух друзей, связанных, как и они, глубокой нежностью, которые дали клятву, написанную своей кровью, что первый из них, кто умрет, придет проститься с другим. Один из них умер и выполнил обещанное.

- Хочешь ли ты, чтобы мы сделали то, что сделали они, и чтобы мы попытали того же счастья, что и они? - спросил Эдвин.

- Очень хочу, - ответил Даниель.

Подростки зашли в церковь и поклялись, что первый из них двоих, кому придется умереть, явится к другому. Затем, чтобы во всем следовать примеру своих предшественников, каждый из них уколол себе вену иголкой и взял несколько капель крови, которые они смешали, и этой смешанной кровью написали загробное обязательство.

Семейные обстоятельства разлучили двух друзей. Хоум и его тетя отправились жить в Трою, штат Ньюпорт, за 300 миль от Норвича. Эдвин остался в Норвиче.

Прошел год. Однажды Хоум вернулся к себе поздно вечером и, войдя, не нашел уже ни огня, ни света; в опаске быть отчитанным своей тетей, он бесшумно проскользнул к своей спальне и свернулся калачиком в простынях. Едва он попал в постель, как открыл уже слипнувшиеся глаза, потому что услышал в квартире неведомый нарастающий гул. Яркий, несомненно, лунный свет проникал в спальню косым лучом. В этом не было ничего необычного, и молодой человек этому не удивился; но ему показалось диковинным, что на полу у его кровати плавал пар, который все больше сгущался. Мало-помалу из этого облака, что касалось пола и поднялось на высоту четырех - пяти футов, выделился человеческий облик в виде бюста на пьедестале. У него было сходство с Эдвином; только молодой человек был крайне бледен: казался живым мрамором. Вскоре его глаза ожили и остановились на Хоуме, глаза которого, в свою очередь, не могли оторваться от видения; губы шевельнулись, и, хотя они не проронили ни звука, Хоум услышал, как эхо внутри себя, следующие слова:

- Даниель, ты узнаешь меня?

- Да, - кивнул Даниель.

- Я выполняю обещание, данное нами друг другу. До свидания наверху!

И из облака протянулась рука, чтобы указать на небо.

Затем понемногу видение  потеряло свои черты, бюст обратился в облако, облако - в пар, и все исчезло.

На следующий день Хоум сказал своей тете:

- Эдвин умер.

- Кто тебе это сказал? - спросила она.

- Он сам; явился ночью проститься со мной. Тетка, вся дрожа, с головы до пят, сказала ему, что он спятил, и приказала ему умолкнуть. Но назавтра узнала о смерти Эдвина.

Он являлся своему другу три дня, час в час, со времени, когда испустил последний вздох.

Они вернулись в Норвич в 1848 году; позднее, в 1849-м, приехала мать Даниеля, жить вместе с ним. Через некоторое время мать вынуждена была его оставить, чтобы съездить в Хартфорт. Хартфорт находился в 50 милях от Норвича. И вот как-то ночью повторилось явление света и пара; но на этот раз Хоуму явилась его мать. Он сделал усилие, чтобы заговорить и спросить ее:

- Мама, ты умерла?

И тогда в себе он услышал тот же самый голос, который сказал:

- Нет, нет еще; но сегодня в полдень я умру.

Потом все исчезло, и молодой человек уснул. Только утром видение оставалось настолько явственным, что он показался перед теткой в слезах.

- Да что с тобой? - спросила - она. – Почему ты плачешь?

- Потому что моя мама умрет сегодня в полдень.

- Кто тебе это оказал?

- Она сама.

- Когда?

- Этой ночью.

- Да замолчишь ли ты? Накаркаешь! - бросила тетка.

Молодой человек замолчал, но через день он узнал о смерти матери; она умерла ровно в полдень.

Все это лишь прелюдия к отношениям, которые Хоум должен был завязать с духами.

Некоторое время спустя после смерти матери, около 10 часов вечера, уже лежа в постели, он услышал тройной стук внизу, у своей кровати, потом еще три удара и еще три. Он никак не отозвался, но голос ему сказал:

- Это - духи.

Он не сомкнул глаз всю ночь. Утром лежал бледный и утомленный; через несколько недель началось кровохарканье. Тетка звала его выпить чаю, но вместо того, чтобы пить чай, он сидел, грустно поддерживая голову обеими руками.

- Что с тобой? - спрашивала тетка.

Он не осмеливался ей про это сказать; помнил, какое нехорошее воздействие оказали на добрую женщину два признания ей такого рода, которые он сделал.

Вдруг он слышит стук по столу, распрямляется и слушает. Его тетя слышала то же, что и он, и не было сил хранить молчание дальше.

- Что это такое? - спросила она.

- Это - духи, - робко ответил молодой человек.

- Но и  в ы  т о ж е, в вас вселился дьявол? – спросила тетя.

Это  в ы  т о ж е  имело право быть высказанным.