Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

Меншиков знал своего господина и разумел, какого тот ждет исполнения. Он собрал все, что мог, из женской одежды, подходящей размером для Екатерины, присоединил к нарядам ларец с восхитительными диамантами и все это послал фаворитке с двумя рабами, которые поступали в ее распоряжение на то время, на какое она пожелает оставить их у себя. Когда рабы принесли эти вещи, Екатерина находилась в спальне царя; она их увидела только тогда, когда пришла в свою. В высшей степени изумления при виде у себя нежданных даров, вернулась к царю и с шаловливой - ее женский скипетр - и игривой - ее женская корона - улыбкой:

- Я бывала довольно часто и подолгу в ваших апартаментах, и вы могли бы заглянуть в  мои, - сказала она царю; - пойдемте, покажу вам кое-что интересное!

Царь пошел с нею. Как и Меншиков, сначала господин, он начал обращаться в раба. В своей спальне она показала на кипу нарядов, только что присланных Меншиковым. И добавила посерьезневшим тоном:

- То, что я вижу, говорит мне, что я останусь здесь столько времени, сколько будет  угодно вашему величеству; а коли так, нужно, чтобы ваше величество знал о богатствах, которые я ему приношу.

И, смеясь, она стала разбирать и раскладывать наряды на кровати и по стульям. Обнаружила ларец, завернутый в последнее платье.

- О! - вырвалось у нее. - Наверняка ошиблись, это не мне.

Но после этих слов, подталкиваемая любопытством, она открыла ларец; в нем лежали перстень, колье и другие изделия с драгоценными камнями на сумму 20 тысяч рублей. Тогда, пристально глядя на царя:

- Это презент моего прежнего или нового хозяина? - спросила она. - Если это от Меншикова, то он роскошно провожает своих рабов.

Она осеклась, вдруг, замерла без движений, как стояла, и онемела. Две слезы выкатились из ее глаз.

- Бедный Меншиков! - прошептала она.

Затем, делая усилие над собой:

- Если эти подарки присланы моим прежним хозяином, - сказала она, - то верну их ему без колебаний.

И глядючи на бесценный перстенек:

- Вот все, что я хотела бы получить от него на память, - заключила она; - этого перстня достаточно, чтобы вспоминать о его доброте ко мне. Не хочу других его богатств... Увы! Я получала от него то, что дороже бриллиантов.

И не в силах сдерживаться дальше, она залилась слезами и упала в обморок.

Петр кликнул придворных, и только рейнское вино из Венгрии помогло ей прийти в себя. Когда она совладала со своими чувствами, Петр сказал, что эти алмазы - сувенир Меншикова, что она должна их хранить, и что он признателен своему фавориту за такое благородное отношение к ней.

- Прими, - сказал он, - и я исполнюсь благодарности.

Пришлось принять.

Мы сказали, что Петр должен был позвать придворных, потому что Екатерина никак не приходила в себя; на его зов сбежались, и каждый отметил, как бережно и заботливо, приняв роль врача, он оказывал ей помощь, возвращая ее к жизни. Это потому бросалось в глаза, что столь тонкое обращение с другими не было свойственно царю, и многие разглядели в этом глубокую и серьезную страсть. Они нисколько не ошибались. С этого момента, пока Петр оставался в Ливонии, он никому не показывал и ни с кем не говорил о Екатерине; когда же для него настало время вернуться в Москву, он поручил капитану охраны сопроводить ее в столицу, рекомендуя предусмотреть все, что может ей понадобиться в дороге, и приказывая, сверх прочего, каждый день сообщать о ней.

С приездом в Москву Екатерина была устроена в далеком от большого света, расположенном на отшибе квартале, у дамы хорошей фамилии, но заурядной судьбы. Перешедший в разряд влюбленных, для кого тайна - непременное условие, царь появлялся в доме, чтобы увидеть Екатерину, в широкополой шляпе, надвинутой на глаза, и длинном плаще на плечах. В этом доме она родила царевну Анну и царевну Елизавету; обе появились на свет незаконнорожденными, потому что это случилось при браке Петра с Евдокией и Екатерины с ее гвардейцем.

В то время Луи XIV заражал мир собственным примером, и Петр во многом подражал французскому королю.

Оставим Екатерину в ее пригородном домике мечтать о будущем величии и вернемся к Петру, который основал Санкт-Петербург.

Когда приходят к выводу, что он привязан к Москве своей любовью или трудами, когда не сводят глаз с законодателя, диктующего законы, реформатора, переделывающего духовное ведомство, основателя работных домов, домов призрения нищих, домов просвещения, коллежей, академий, школ и всякого рода мануфактур, производящих все - от булавки до пушки, он оказывается, вдруг, в самый неожиданный момент, в 180 лье от Москвы - на низком, заболоченном, вредоносном для здоровья, пустынном невском  островке и, топнув ногой по этой грязи, говорит:

- Здесь будет Санкт-Петербург.