Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта

«Русский Париж» воспрянул духом. Ежедневно тайные радиостанции оповещали об очищенных от оккупантов русских городах, районах, областях. Гитлеровские радиостанции коротко и сухо сообщали об «отходе частей вермахта в полном порядке на заранее приготовленные позиции» и о том, что «по стратегическим соображениям и в целях выпрямления линии фронта» германские корпуса оставили такой-то город или такой-то район. Но геббельсовской пропаганде уже давно никто не верил, включая и самих немцев. Офицеры вермахта ходили по Парижу с низко опущенными головами.

В последних числах августа 1944 года американские дивизии подошли вплотную к Парижу и окружили его плотным кольцом. Положение оккупантов сделалось безнадежным.

Фактически Париж сбросил власть оккупантов своими силами. Отважные патриоты Франции — бойцы движения Сопротивления, руководимые Коммунистической партией, не ожидая помощи извне, подняли восстание и освободили Париж от гитлеровской нечисти. Союзные войска, вступив в город, лишь довершили ликвидацию частей германского гарнизона, сложившего оружие и выкинувшего белый флаг.

На следующий день на стенах парижских домов было расклеено обращение парижского общественного управления ко всем парижанам и парижанкам. В нем городские власти поздравляли всех сограждан с «великолепным освобождением города Парижа».

На Эйфелевой башне был поднят французский флаг, а рядом с ним — американский, английский и советский.

Бумажные флажки всех четырех государств украсили окна и балконы парижских домов. Но чем ближе вы подходили к местам расселения средней и крупной парижской буржуазии, тем реже и реже вы могли увидеть советские флажки. В богатых аристократических кварталах 8-го и 16-го городских округов их вовсе не было.

Восторги парижского населения вскоре улеглись. Начались будни новой оккупации Парижа, на этот раз — американской.

Американское воинство днем разбазаривало на рынках казенное имущество, а ночью предавалось кутежам, бесчинствам и грабежам. Парижская уголовная хроника обогатилась тысячами свежих преступлений: драки, изнасилование, грабежи и убийства сделались повседневностью.

Слово Victoire (победа), написанное краской, углем или мелом на всех углах и стенах парижских домов, постепенно стало исчезать и заменяться тремя новыми словами: «lanky, go home!» («Янки, убирайтесь домой!») Настали исторические майские дни 1945 года. Советский Союз вырос в глазах мирового общественного мнения в гигантскую силу. Его авторитет как освободителя народов Европы от порабощения «высшей расой» признавали все — и многомиллионная масса его друзей, и значительно менее многочисленные его враги, которым рост этого авторитета не давал покоя. Вместе с победами военными он одерживал одну за другой победы дипломатические.

Все советское пользовалось во Франции в тот первый после Победы год колоссальной популярностью. Общее внимание привлекали советские офицеры, прибывшие в Париж в составе Советской военной миссии.

С падением прогитлеровского режима маршала Петена и образованием нового французского правительства в Париж возвратилось советское посольство во главе с А. Е. Богомоловым.

С первых же дней после его возвращения на улицу Гренель потянулась вереница эмигрантов, окончательно и бесповоротно порвавших с прошлым и поставивших целью своей жизни работу на родной земле, среди родного народа. Первые шаги были робкими. Их воображению рисовался тот все еще не засыпанный глубокий психологический ров, который отделял в течение 28 лет мир советский от мира эмигрантского. Но после первых же посещений советского посольства «русский Париж», а следом за ним и весь эмигрантский мир убедился, что никакого рва больше не существует и что Советское государство и русский народ протягивают руку прощения всем своим зарубежным сынам, вольно и невольно порвавшим связь с родиной четверть века назад.

Целый год, прошедший после Победы, вплоть до появления Указа Президиума Верховного Совета СССР, определившего дальнейшие судьбы эмиграции, тема о возвращении на родину сделалась в «русском Париже» и во всех углах русского зарубежного рассеяния доминирующей. Для десятков тысяч людей, проведших в отрыве от родины более четверти века, все остальное, не имеющее к этой теме отношения, потеряло всякий интерес.

В течение 13 месяцев «русский Париж» питался только слухами о том, когда, как и в какой форме последует официальный акт, определяющий это возвращение. За обеденным столом, на улице, на собраниях и в других местах все без исключения русские зарубежники говорили, гадали, думали, передавали друг другу слухи и предположения.

С первых дней после освобождения в Париже организовался Союз советских патриотов, переименованный год спустя в Союз советских граждан. Разместился он в том самом помещении на улице Галлиера, в котором в довоенные годы заседал представитель Лиги наций по делам беженцев Пан, а в годы войны — Жеребков.