Из песка и пепла

– Я кое-что по вам проверил, отец Анджело. Вы приехали в Италию в юности. И когда не обучались в семинарии, жили с бабушкой и дедушкой. А те работали на еврейскую семью по фамилии Росселли. Я был уверен, что вы тоже еврей, который только притворяется священником. Но нет. Вы и правда католической священник, рукоположенный Римской епархией, слуга нашего Господа и Папы Пия XII и восходящая звезда курии. Вы именно тот, за кого себя выдаете. В отличие от Евы. И она вам, конечно, не сестра, хотя вы и выросли вместе.

Когда Анджело не возразил и вообще не ответил ни слова, просто оцепенев на стуле, капитан расхохотался. Это был уродливый смех, лишенный юмора или веселья. Сейчас в нем звучала только издевка.

– Полагаю, вы в самом деле ее любите, пускай и не братской любовью. Честно говоря, я думаю, что вы с ней спите. Как устоять перед такой красотой, а? Я сам с трудом удержался. Хотя что за недостойное священника поведение! – И капитан покачал головой, словно не мог поверить в подобную низость. – Не сомневаюсь, что она вам помогала. Передавала информацию. Должно быть, подслушала что-то о планирующихся рейдах. А может, я сам виноват. Так хотел оградить ее от проблем. И она меня предала.

На лице фон Эссена снова промелькнула ярость, но на этот раз ему не удалось спрятать ее так ловко. Он перегнулся к Анджело через стол: острый взгляд и подчеркнуто мягкий голос.

– Однако я готов пойти с вами на сделку, отец. Я отпущу Еву. Девчонка мне нравится, и я не хочу, чтобы ее пытали из-за вас. Поэтому я ее отпущу и дам фору – возможность спрятаться, прежде чем мы за ней придем. Но мне нужно знать, где вы укрываете остальных евреев. Вы же понимаете, что мы все равно их найдем. В каждом монастыре, каждой обители, церкви, школе и семинарии. Мы прочешем их опять – одну за другой – и вытащим на свет каждого еврея. Сообщив их местоположение, вы не измените их судьбу. Зато, возможно, измените судьбу Евы.

Разум Анджело лихорадочно заметался между разными вероятностями, но почти сразу отмел их все.

Мучается ли она сейчас от боли? Сидит в камере в ожидании депортации? Она вообще на виа Тассо?.. Анджело задохнулся и сжал кулаки. Раньше он и не подозревал, что способен ненавидеть кого-то с подобной силой. Эта ненависть была такой острой, что ранила, такой горькой, что он почти чувствовал ее вкус на языке, и такой обжигающей, что грудь пекло, точно углями.

Анджело не закрыл глаз и не склонил головы, но начал молиться про себя, пытаясь отыскать веру и силы. Не смотрел на капитана, не думал об ожидающих за дверью солдатах в касках и с винтовками, а просто умолял Всевышнего о помощи. Сейчас в его распоряжении было только такое оружие.

Капитан снова откинулся на стуле. Видимо, торги были еще не закончены.

– Хорошо. Давайте начнем с десяти. Десять евреев за Еву. Десять за одного – разве не таково правило? Мне нужно десять адресов. – Он протянул Анджело карандаш и лист бумаги. – Или просто имена. Просто названия церквей, и я препоручу Еву вашим заботам. Вы отдаете мне список, я отдаю вам сестру, и мы расходимся. Никто не будет знать. Только вы и я. Ева, наверное, догадается, но она будет благодарна, что вы оценили ее жизнь выше остальных.

– Я не располагаю интересующей вас информацией, капитан. Боюсь, ничем не могу помочь, – твердо ответил Анджело без малейшего промедления и вообще не позволив себе задуматься.

– Нет? Даже ради спасения вашей сестры? – Фон Эссен опять сделал ударение на последнем слове. – Я обязательно ей передам. – И он уставился на Анджело, будто ожидая его следующего шага.

«Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего Иисус. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. О, милосердный Иисус! Прости нам наши прегрешения, избавь нас от огня адского и приведи на небо все души, особенно те, кто больше всего нуждаются в Твоем милосердии. Аминь».

Слова Розария, молитвы, прокатывались у Анджело в голове, точно горестный барабанный бой. Моля Господа о спасении Евы, он одновременно просил у нее прощения. Анджело с радостью отдал бы свою жизнь за ее, но он был не вправе распоряжаться жизнями Других и знал, что Ева тоже этого не одобрила бы.

Капитан встал и выглянул за дверь.

– Приведите девчонку, – распорядился он ближайшему охраннику.

Анджело немедленно вскочил.

– Сядьте, отец. Я из любезности не стал вас связывать, но сделаю это, если понадобится.

Анджело остался на ногах. Капитан приблизился к нему со сложенными за спиной руками – похоже, это была его любимая поза.

– Мужчины только о ней и говорят, отец. Какая она красотка. Думаю, здесь ей придется несладко. Вы же понимаете? А в лагере тем более. Хотя в лагерях несладко всем.

– Да помилует Господь вашу душу[14], – прошептал Анджело, не доверяя себе большего. Пальцы почти ныли от желания стиснуть их на горле капитана.

– Ее не изнасилуют – не здесь, по крайней мере. Вы знаете, что немцу незаконно возлечь с еврейкой? Нельзя марать родословную. У нас высокие стандарты в этом отношении.