Из племени кедра

Стоит школа близ берега. Большие светлые окна смотрят на Юган. Зимой рядом со школой спуск под гору, к накатанному санному зимнику, который уходит по реке вдаль, за мучу-колено. По зимнику хаживали обозы, в плетеных из прутьев коробах, корзинах из дранки возили юганцы крупного озерного окуня, язя, щуку на рыбозавод Медвежьего Мыса. А во второй половине зимы появилась диковинка: проложили из райцентра к Улангаю лыжню аэросани, доставляющие теперь почту в дальние охотничьи селения. По срочным делам и пассажиров иной раз прихватывал водитель, нарушая почтовую инструкцию. Теперь и деревенские ребятишки считают: «Устарела оленья упряжка, ушла в песню сибирская почтовая тройка с колокольцами да ямщиками».

Вид из окон школы на юганский зимник нередко отвлекал любопытных ребят от уроков. Хоть вешай на окна плотные занавески: тянутся глаза к окнам – кто приехал, куда, зачем? Все надо знать подросткам. Зимой еще терпимо: частенько мороз свои узоры плотно накладывал на оконные стекла. А вот весной, когда начинается ледоход, на уроках становятся ребятишки глухими к объяснениям учителей, на переменах звонка не слышат. Приходится их, как утят, загонять в классы. До школы ли сынам охотников и рыбаков, когда на берегу пахнет смолой да сосновой серой – прожаривают, конопатят улангаевцы обласки, лодки, катера. Ох, как горят у ребятишек глазенки и как тянет их на берег! А дома охотничьи ружья начищены, смазаны и патронташи набиты новенькими патронами.

Без задержки, ранней гостьей пришла нынче весна на Юган. После ледохода солнце прибавило накал. Милее ласкает таежный север. Дыбится молоденькая травка, проклевывается скорлупа почек остроносыми листками-цыплятами. Вот-вот закудрявятся деревья.

Какая учеба ребятишкам на ум пойдет, если по вскрывшейся реке плывут первые самоходные баржи, груженные лесом и шпалой. Любуются девчонки да мальчишки пароходами-колесниками и рыбацкими катерами – все посудины освежены, краской блестят, идут по реке, вздымая гордо носы, разбрасывая волны. Идут по таежной реке и рассеивают по берегам чудную музыку из громкоговорителей. Эх, будущим капитанам туда бы, на мостик, или хотя бы простыми палубными матросами. А как волнует, как зовет юных охотников крик гусей и уток на заливных лугах. С ружьем да сетями туда бы! Весной в детских душах бунт – рвутся педагогические цепи. Забыла об этом Зина Гулова, а ведь сама не так уже давно училась в этой самой школе и в эти же окна весной подолгу засматривалась, мечтала…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Жизнь улангаевцев пошагивает неторопливо. Старые старятся, молодые пробуют расправлять свои крылья. Если отсчитать дни назад и вспомнить ночь, когда Таня родила четырех сыновей, то можно сказать: такого случая на весь район не бывало. На другой день после благополучных Таниных родов в магазине Андрониха высказала свое предвидение:

– Быть войне химикатной, атомной. Не к добру бабья урожайность. Верная примета, попомните меня…

Дед Чарымов тоже прогноз дал:

– Наступает времюшко, когда все женщины с помощью науки так будут рожать. Один разок порастопырилась – четыре ребятенка выкрякала, и под замок на всю жизнь это удовольствие… Очень выгодно для государства будет – приплод населения громадный, а убытки-затраты маленькие. Получается, во-первых, женщина вместо четырех разов ходит с животом одинажды; отпускные, родовые получает одинажды; отвлекает врачей одинажды…

– Выходит, и с мужиком бабам спать одинажды?.. – спросила Соня под всеобщий женский смех, перебив научную речь деда Чарымова.

– Нет, с мужиками – воля ваша, а рост населения станет под строгий контроль-лимит, – серьезно возражает дед.

Соня свое мнение первая высказала:

– Господи, куда она с ними?.. Ни мужняя, ни брошенка, ни сведенная, ни разведенная… Что делать будет с мелкотой? Костя-то вроде и письмишки ей не пишет…

Стороной обходили Таню все суды-пересуды, не пускала она в свое сердце досужие вымыслы сплетниц.

Кому-кому, а Югане действительно с рождением Танюшиных сынов забота выпала. Костя еще на Соболином острове однажды размечтался о том, как будет воспитывать своего сына…

«Надо растить детей по-эвенкийски, закалять холодом», – говорил он Югане.

Память у Юганы острее самоловного крючка и долговечнее лиственницы. Она хорошо помнит всех людей своего племени, в котором были сильные мужчины и красивые женщины. Она обязательно исполнит мечту Кости. Будет воспитывать его сыновей по обычаям племени Кедра.

– Как звать их станешь? – спросила Югана Таню, когда та оправилась после родов.

– Боря, Аркадий…

– Во, полудурья!.. От плохих имен ребенки помереть могут, – рассердилась Югана.

– Бабушка, но почему?..

– Чему почему?.. Кто такой Андрюшка Шаманов? Художник! Какой у тебя старший? Знаю, этот! Зови его Андрюшкой. Вяжи на ручку тряпочку, чтоб не путать имена… Второй сын Кости станет Костей. Третий будет Ильей. Кучум – хороший охотник, тебя любит. Четвертый пусть Сашкой зовется. Гулов Сашка – большой человек, председатель! Пиши бумажку, в сельсовет пойду. Метрик-печать стану добывать на парнишонок.