Из-под снега (СИ)

-- Ладно. Пошли, надо проверить и добить вон тех, -- три потоптанные тела остались лежать на полу пещеры, одно из них постанывало и вяло шевелилось.

Рыньи передёрнуло, никогда прежде он не отнимал жизнь у двуногого. Беззаконники, дикая стая, а всё же... Нимрин заметил его заминку, ободряюще хлопнул по спине.

-- Не убивал раньше? Не бойся, я сам. Подбери копьё. Так, теперь осторожно, вдоль стены. И встань сбоку от проёма, чтоб случайно не подстрелили. Смотри наружу в оба!

Рыньи взял большое охотничье копьё, которое ему по возрасту и статусу не полагалось, прокрался к притолоке и стал глазеть наружу. Что-что, а стоять в засаде он умел. И отлично понимал по звукам за спиной, что сначала там было трое живых, потом двое, потом один. Наконец, Нимрин с трофейным луком в руке и колчаном на боку скользнул вдоль стены и подпёр вторую притолоку. Стоял молча, неподвижно и, кажется, почти не дышал.

Довольно долго ничего не происходило. К выбитым воротам уцелевшие беззаконники не вернулись. Судя по шуму за выступом скалы, там отчаянно дрались, но кто с кем, от ворот было не видно. А потом из внутренних коридоров в зал выкатились вооружённые, чем попало, старики и подростки. Командовал Зуни, переживший не одну и не две летние усобицы. Сил у старика осталось немного, зато голова ясная, и вряд ли кто-то лучше него знает, как берут и как защищают дома. Рыньи облегчённо вздохнул, обменялся взглядами с Нимрином. Тот улыбнулся и сказал тихо-тихо:

-- Вот и смена пришла.

Зуни услышал. С большим интересом принялся рассматривать Нимрина. Спросил:

-- Это ты сделал трупы в жилой комнате?

Нимрин подтвердил, что троих убил, одного оглушил и связал.

-- Ловко. А в кладовой ты запер Арайю?

-- Да, и почти всё их оружие. Нужно будет потом снять чары с двери...

-- Уже не надо. Дверь выглядит в точности, как эти ворота. "Ледяной таран". Чисто, красиво, рука мастера! И придётся Лембе быстро чинить эту погань!

Рыньи охнул:

-- Арайя сбежал?

Зуни охотно пояснил подростку:

-- Да, похоже, колдун его выпустил. Арайя ушёл сам и попытался вытащить одного с разбитой головой, но тот издох по дороге.

Нимрин спросил важное:

-- Колдунья и кузнец с женой вернулись?

-- Возвращаются. Близко. Думаю, первую атаку общими усилиями мы сегодня отбили, -- глаза старика сверкнули боевым азартом.

Нимрина заметно шатнуло, он сморгнул, отёр лоб тыльной стороной ладони.

-- Разреши нам с Рыньи немного привести себя в порядок?

Зуни рассмеялся:

-- На то, чтобы перебить десяток врагов дома Лембы, ты разрешения не спрашивал, так?

-- Вроде, было меньше. Хотя я их не считал. А вообще, я стараюсь быть учтивым слугой.

Нимрин шёл к умывальне под торжествующий смех охотников, которые выжили и отстоял свой дом. Он кое-как волочил ноги и старался не мотыляться от стены к стене. Следом шлёпал Рыньи и, конечно, не смог промолчать.

-- Нимрин, ты ранен?

-- Царапины. Жрать хочу, сейчас упаду. И погреться бы у огня хоть немножко.

Рыньи заглянул ему в лицо.

-- Слушай, сейчас отмоемся, и пойдём наверх, в хозяйские покои. Я тебя покормлю и дам другую одежду. Эту всё равно уже не отчистишь. А лучше было выкинуть до того, как тётка тебе её дала.

-- Как скажешь, начальник. Слушаю и повинуюсь.

Нимрина всё сильнее лихорадило. Царапины-то царапины, но в них засела ядовитая дрянь, осколки разбитого обсидианового клинка. Брызнуло во все стороны, знатно прилетело по голове, спине, плечам. В умывальне Нимрин, ёжась от озноба, смыл с себя чужую и свою кровь. Где смог достать, выковырял, вырезал с мясом обсидиановую отраву. Где не смог, попросил Рыньи. Объяснил:

-- Если оставлю, ранки будут гнить годами. А если вырезать, всё очень быстро затянет, потом даже шрамов не останется. Видишь, здесь уже затягивает.

Рыньи нерешительно взял нож, прикусил губу...

-- Эй, Рыньи, ты какой-то слишком трепетный для охотника. Или боишься чёрной крови? Ну вот, бывает такая. Редкость, а встречается. Если не употреблять её внутрь, совершенно безвредна. Только отмывается плохо.

Рыньи фыркнул:

-- Просто я пытаюсь представить, что ты -- шерстолап или рогач. Они вечно ранятся, а потом я чищу им болячки и уговариваю, чтобы не дёргались. А тут ты меня уговариваешь, неправильно.

-- Ладно, давай наоборот. Ой больно! Ой, боюсь-боюсь-боюсь! Ой, уговаривай меня. Только, пожалуйста, не упрашивай обрасти шерстью...

Под этот бредовый трёп Рыньи, наконец, повеселел и занялся занозами. Рука у него оказалась лёгкая. Сделал всё быстро, аккуратно, Нимрину почти сразу полегчало.