Из пыли времен (СИ)

Кин, наконец, подобрал себе непримечательные штаны, рубаху с длинным рукавом — выбрал хлопковые. С доспехами возился дольше, придирчиво осматривал, щупал, дергал, мял. Остановил выбор на жилете из грубой толстой кожи, с несколькими пластинами на груди, и накладками на плечах, наручах со вставками из узких стальных полос, и сапогах со средним голенищем. Пояс взял широкий, отделанный серым, волчьим мехом — жесткая шкура поблескивала заклепками.

Осмотрел все еще раз и остался доволен.

Обеденный зал искать не пришлось — аромат мяса разносился по всему дому. Небольшое помещение занимал только прямоугольный стол, и две скамьи, придвинутые с противоположных сторон. Да у дальней стены пылал камин.

Мальчик критично осмотрелся и, обойдя стол, уселся по правую руку от Литы. Саодир придвинул ему тарелку — ничего особого: каша, да мясо. Но, когда по подбородку Кина скользнул горячий сок, он понял, как же на самом деле голоден.

Лита с набитым ртом пересказывала Саодиру, что произошло в храме. Как наткнулась на Холара, как схватили — уткнувшись в тарелку, упомянула, как отпустила рукоять, думая, что очухается уже в Ифре. И изумруды вновь взволнованно замерцали, когда рассказывала, как Кин помог бежать — мальчик отшатнулся, когда Лита вскинула ладонь, изображая, сорвавшееся пламя, что пожрало «бордового», но огонь остался в камине, гулко полыхнув и хлопнув искрами.

Адерик слушал, не перебивая, лицо мрачнело. Глаза стреляли короткими взглядами на черный клинок в молочно-белой оплетке ножен.

— Я не должен был тебя оставлять, — хмуро выговорил он, когда Лита закончила.

Челюсть охотника стиснулась, на щеках дернулись желваки, сжатые кулаки побелели; он до сих пор не притронулся к еде.

— У всех свой Путь, — пробубнил Кин, едва не выронив изо рта мясо. — Инниут не любит, когда Линии Жизни нарушают…

Он поперхнулся под изучающим взглядом Саодира, будто снова ляпнул лишнего, но «стальных» глаз не отвел, выдержав пронзительный взгляд адерика.

— Завтра мы уйдем в Хемингар, — жуя, продолжала девочка. — Встречу Холара там, где все началось.

— И как ты планируешь его одолеть? — удивился Саодир. — Он силен, ты убедилась в этом, разве нет?

— В Ардегралетте магия ему не поможет. И теперь у меня есть Когуар! — Лита многозначительным жестом переложила на стол Черный Меч, до этого покоившийся рядом, злорадная усмешка растянула губы. — Черный Меч Воина!

Адерик оцепенел. Признаться, когда он увидел этот черный клинок, что-то и впрямь шевельнулось в сознании…

— Зуб Дракона? Но он же никому не подчиняется, кроме хозяина!

— А еще говорят, что никто не может его поднять, — Лита демонстративно подняла меч еще раз и подмигнула: — Дитя Солнца — не кто-нибудь! Инниут на моей стороне!

При упоминании Богини на щеках Саодира дернулись желваки.

— Я бы не стал так уж безоглядно доверять ей, — пробормотал мальчик.

Но Лита не повела и ухом, блеснув изумрудами.

— Холар в Ардегралетте! И без своей магии, он — всего лишь мясо на поживу воронам!

Адерик буравил столешницу тяжелым взглядом, словно не мог найти правильное решение, с шумом выдохнул:

— Жизнь за жизнь. Я больше не положусь на Богиню.

Кин недовольно скривился и пробубнил что-то себе под нос: что-то совсем непонятное, будто на незнакомом языке.

…Во сне Лита вновь стояла у пещеры, ведущей в Хемингар, и нефритовое море колыхалось от легкого дуновения ветра. Она вновь увидела, как мама тянет к ней руки, ощутила теплую ладонь на щеке. Увидела, как лучи Золотого Солнца касаются ее, как тело осыпается на землю; и зелень вокруг начинает меркнуть, теряя краски…

Из пещеры вышел Зверь — черная шерсть искрилась под палящими лучами, отливая синевой. Зубы скалились, слюна капала с губ; острые, словно лезвия кинжалов, когти торчали из растопыренных пальцев.

И вновь он преобразился, лишь только покинул чернеющий зев пещеры, и тела коснулось солнце Яркого Мира. Перед Литой вновь предстал высокий могучий воин с иссиня-черными волосами, собранными на затылке в «хвост», и такой же черной бородой, сплетенной «косичкой» и перехваченной серебристой лентой.

От Зверя в нем осталось: уголь волос и два непроницаемых обсидиана глаз, в котором играли языки пламени, да, пожалуй, такие же острые клыки, оттопыривающие верхнюю губу.

И снова он бросился на нее, и она ощутила за спиной кого-то неизмеримо могучего, будто чья-то ладонь ободряюще легла на плечо, вливая силу и уверенность. И Лита вновь не ударила мечом, а вскинула перед собой руку — янтарное пламя метнулось с раскрытой ладони, окутало Зверя; едкий запах паленой шерсти впился в легкие.

Но на Звере пламя не остановилось. Волнами разошлось в стороны, испепеляя траву и выжигая землю. В воздух поднялись серые хлопья, закружились, будто свинцовая вьюга…

И гася свет, по земле скользнула гигантская тень. Скользнула так быстро, что мало кто смог бы различить силуэт…

Тяжесть на плече усилилась, и в этот раз Лита обернулась.