Из Рима в Иерусалим. Сочинения графа Николая Адлерберга

Но каково было мое удивление, когда, вместо ожидаемого оригинального англичанина, явился седобородый старец в чалме и турецком халате! Он также мало, как и карантинные служители, понимал написанное на французском языке свидетельство, и потому долго не решался взять на себя ответственность заразить весь Тир нашим присутствием. К счастью, он несколько понимал по-итальянски, и мне, наконец, удалось убедить его в справедливости и искренности наших слов. Старик был сговорчив и, кроме того, услужлив и гостеприимен. Он пригласил нас в свой дом, где, по обыкновению, угостил неизбежным кофе, трубками и вареньем. Домик его, хотя и небольшой, но весьма мил по конфортабельному своему устройству внутри и снаружи; две широкие террасы его, живописно обнесенные виноградными листьями, придают всему строению какой-то веселый, летний вид и служат приятным местом для наслаждения ленью, которое восточные народы выражают словом кейф. Это наслаждение есть как бы физическое и моральное отдохновение (без сна) всех чувств и членов в сладкой неге, нечто в роде итальянского dolce fare niente, но более поэтическое, нежели материальное. Внутренняя отделка комнат носила на себе отпечаток общий всем восточным обиталищам при одинаковых условиях состояния. После первого угощения завтраком, дети этого мнимого консула, заведывающего мнимыми же английскими и российскими делами, принесли нам на большом круглом жестяном подносе завтрак, окруженный свежими благоухающими цветами. Цветы, скажу мимоходом, были, конечно, лучшим из предметов, составлявших завтрак. Но, как говорится, голод не свой брат, а потому, не разбирая слишком прихотливо, мы с благодарностью воспользовались поднесенным нам угощением. Хозяйка дома – пожилая женщина, которой приятные черты еще свидетельствовали о прежней красоте; она была одета по-восточному, довольно роскошно и со вкусом. Выходя из дому, она, по общему на востоке обычаю, также завешивала лицо покрывалом, в доме же не скрывалась от нескромных взоров. Я узнал позже, что все семейство состоит из христиан, маронитов – какой-то отличительной секты, которой характеристические оттенки мне не было возможности выведать подробно, чтобы нескромными вопросами не оскорбить гостеприимных хозяев. Они все носят на груди большие образа Спасителя. Я посетил их церковь, в устройстве и украшениях которой не нашел почти никакого видимого различия от наших православных церквей.