Из сборника "Рассказы о путешествиях"

Нетвердым шагом я приблизился, ухватился за ящик, как беженец за спасительную свободу, бросил туда этот проклятый скомканный картон и, рыдая, обнял жену, чей лик светился улыбкой неземного блаженства. А затем, рука в руке, мы направились в свой отель.

— Извините, — сказал полицейский, остановивший нас через несколько шагов. — Вы должны достать ваш пакетик обратно. Это совершенно новая урна. Нам хотелось бы держать ее в чистоте.

— Да… Но…, - пролепетал я и указал робким жестом на надпись. — Тут же написано совершенно определенно: "Отходы — сюда!".

— Это относится только к отходам. Но не к мусору и прочим компактным предметам. Сделайте Цюрих чистым.

Я глубоко запустил руку в урну и выудил свой комок картона наружу. Я был истощен, как околевший олень. Чужим голосом обратился я к самой лучшей из всех жен:

— Нам не остается ничего другого. Придется мне это съесть.

— Силы небесные! Ты в состоянии взять это дерьмо в рот?!

— Ну, хорошо, — прошептал я. — Тогда я его сначала сварю!

И мы ввалились в ресторан, мимо которого как раз проходили. Метрдотель увидел меня и поспешил навстречу.

— Мусорная бумага? — участливо спросил он. — Вам сварить или зажарить?

— Зажарьте, пожалуйста. По-английски, с кровью.

— Как будет угодно, — кивнул официант, положил бумажку на серебряный поднос и унес на кухню.

Через десять минут он принес ее обратно, дымящую паром и обложенную овощным гарниром. Я взял в рот первый кусок и тут же выплюнул его обратно:

— Она же у вас пригорела! — воскликнул я. — Совершенно несъедобно!

Мы вскочили и поспешно вышли наружу. Перед нашим мысленным взором вставали старые добрые улицы Тель-Авива с сотнями маленьких клочков мусора, радостно сверкающими в лучах средиземноморского солнца.

Чистота вредит здоровью

Ставшая притчей во языцех швейцарская чистота не имеет границ. В этом я смог убедиться, сходив в открытый плавательный бассейн в Санкт-Морице.

Уже с первого взгляда становилось ясно, что вода чиста, как неплательщик налогов. До самого дна не было видно ни малейшей мути, ни хотя бы какой-нибудь выброшенной бумажки или иного мусора; повсюду царила чистота и цивилизация.

На цыпочках я подтянулся к кассе:

— Пожалуйста, один входной билет.

— Grezi[109], уважаемый господин, — сказал кассир. — У нас принято так здороваться — Grezi.

— Grezi, — сказал я и покраснел со стыда, протягивая ему деньги за элегантно раскрашенный входной билет.

На пути к кабинке для переодевания я услышал оглушительный свисток. Это "фьююю-фьююю" так сотрясло мои барабанные перепонки, что я вздрогнул и остановился. Сигнал раздавался из сдвоенного свистка дежурного по бассейну.

— Пожалуйста, переодевайтесь в кабинке, — крикнул он мне.

— Разумеется, — ответил я. — Я как раз туда и направляюсь.

— Тогда, пожалуйста, чуточку побыстрее, уважаемый, чтобы впредь не допускать недопонимания.

С этими словами он отвернулся и с высоты своей наблюдательной вышки снова стал осматривать бассейн, подобно прожектору, от которого ничто не скроется.

В кабинке я снял с себя одежду, повесил ее на пластмассовые плечики и отдал юноше, аккуратно одетому гардеробщику, который с изысканной вежливостью обратился ко мне:

— Может быть, вам лучше застегнуть рубашку, уважаемый? Иначе она может упасть при переноске, будет жаль, не так ли?

Я с благодарностью последовал его совету, после чего снова забрал у него круглый номерок, который он вручил мне с наилучшими пожеланиями хорошего времяпрепровождения и доброго здоровья.

Едва я вышел из раздевалки, на меня опять обрушилось режущее "фьююю-фьююю" дежурного по бассейну. Как он мне разъяснил, по гигиеническим причинам запрещено входить в помещение бассейна в сандалиях; летние грибковые заболевания ног, добавил он, делали это мероприятие крайне необходимым. Я беспрекословно выскользнул из своих сандалий и понес их в руке.

Когда я уже почти поверил, что теперь все в порядке, резкий двойной свисток тотчас разъяснил мне следующее:

— Обувь для ног, в которой нельзя входить в бассейн, запрещена и для рук, — проинструктировал меня высокопоставленный наблюдательный орган.

Мне не оставалось ничего иного, как отнести свои сандалии назад и вручить попечению того аккуратного юноши.

По возвращению в бассейн меня вновь настиг свисток и напоминание дежурного:

— Может быть, вам сначала следовало бы принять душ, милостивый государь?

Его тактичный вопрос не означал ничего другого, как то, что пользование бассейном без предварительного мытья запрещено.

Еще когда я стоял под душем, снова прозвучало "фьююю-фьююю"; на этот раз его возбудитель даже спустился ко мне:

— Извините, уважаемый, но ваши плавки производят излишне фривольное впечатление. Будьте добры подобрать себе что-нибудь другое, более подходящее. И побыстрее, пожалуйста.

Я рискнул спросить, как он смог заметить, что резинка на моих плавках служит уже совсем не так, как ей предписано. Сведущий эксперт вежливо сообщил, что он уже пятнадцать лет в этой профессии и открыл шестнадцать причин износа резиновых поясов.