Из штрафников в разведку

Кто бы там ни поднял тревогу и кто бы ни участвовал в облаве на русских диверсантов, итог оказался для разведчиков не очень веселым: группа оказалась почти в центре пусть и не очень большого, но достаточно опасного болота, окруженного немцами. К счастью для преследуемых, болото было старым, по краям заросшим уже взрослыми деревьями, а вся остальная, покрытая мхами, площадь пряталась в молодой поросли кустарников, молодых березок, ольхи и елок. Хуже было то, что хватало здесь и открытых полянок, и топких мест, где жидковатый слой мха и дерна ходил под ногами ходуном и таил под собой холодную трясину, из которой нет спасения ни зверю, ни человеку.

– Вот оно, это болото, – покусывая травинку, ткнул сухой веткой в разложенную карту Прохоров. – Мы примерно вот здесь. Если карта не врет, то выбор у нас не богат: с этой стороны поля, где любой заяц будет виден за версту, здесь и здесь – деревни, где наверняка есть немцы и полицаи… В общем, приличный лес, куда можно рвануть и раствориться, только северо-восточнее – вот он. Так что если и пробираться, то только сюда.

– Командир, фрицы ведь тоже не дураки, – сказал Ганевич, с сомнением покачивая головой. – У них ведь тоже карты есть – и, думаю, не хуже нашей. Наверняка путь к лесу они надежно перекрыли. А если с боем прорываться, то на сколько нас хватит? Да и патронов в обрез, а сколько нам еще по этому болоту и потом еще бегать, одному лешему известно. А может быть, нам разъединиться и парами или тройками попробовать просочиться сквозь их заслоны, а?

– Мысль, конечно, красивая, – поморщился лейтенант и задумчиво посмотрел на пленного унтер-офицера, с завидной послушностью бегавшего с разведчиками с того самого часа, как они покинули территорию складов, – но спорная. Малыми группами прошмыгнуть мимо фрицев проще – это да. Но, в случае боестолкновения, шесть бойцов – это воинское подразделение, боевая единица, у которой есть хоть и минимальный, но шанс на успех. А вот два красноармейца – это, можно сказать, для фрицев те же два зайца, которых они в момент прихлопнут и шкурку сдерут! Нет, дорогие мои, распылять силы мы не будем – уйдем, так все вместе. Ну, а если не получится, то… То тоже вместе. Так что слушай боевой приказ: сидим, как мышки, набираемся сил и ждем сумерек. А там видно будет! Авось твой леший нам и подсобит фрицев с носом оставить… Яровец, а вот тебе – отдельное поручение! Никто, кроме тебя, не сможет как змейка по этому болоту поганому проскользнуть – любой из нас обязательно сухую веточку сапогом отыщет или по-другому как нашумит. Ты, как сумерки начнут опускаться, пошарь там, где я на карте дорожку к лесу показывал, добро?

– Сделаю, командир, – с готовностью кивнул сержант и добавил: – Думаю, если идти, то прямо сейчас, а то путь-то не близкий – туда километра четыре, да назад… Я аккуратненько, без спешки по светлому к краю болота выйду, а уж когда темнеть начнет, все там посмотрю-прошарю.

– Добро, давай так, – не стал спорить Прохоров. – Лишнее все оставь, чтоб полегче идти было, и смотри там – в трясину не надумайся угодить! На тебя сейчас вся надежда – не на лешего же, в самом деле.

– Леший – он ведь тоже наш, русский, – скупо улыбнулся Яровец, засовывая за пазуху телогрейки пистолет и пару гранат, – так что поможет и не подгадит. Ну все, пошел я! Вы только отсюда уйти куда еще не надумайтесь, а то в темноте ведь век не найду.

– Да куда мы денемся… Ты только возвращайся обязательно!

…Стрелки часов равнодушно отсчитывали секунды, минуты и часы, и не было им ровно никакого дела ни до разведчиков, загнанных в болото, ни до немцев, ни до войны вообще – они просто делали свою работу, перемалывая крошечными шестеренками время. Время дня, ночи, войны, чьей-то любви, жизни – и смерти…

– А у нас в деревне, когда кабанчика кололи, – увлеченно нашептывал Миронову Дукин, помогая себе красноречивыми жестами, – то кровь обязательно собирали и потом кровяную колбасу делали. Ну, печенку и легкое тоже сразу в дело пускали – с лучком да со шкварками нажарят и прямо на сковородке скворчащее это дело на стол. Самогоночки по стаканчику – это уж само собой! А сало я, бывало, сначала срежу – с прослоечками обязательно! – а потом солю. Чесночок туда, перчик, соль крупную, лист лавровый и самое главное – тмина побольше! Это ж не сало получалось, а песня! А запах какой – чуть не на всю деревню! А часть я коптил…

– Дукин, если ты сейчас же не заткнешься, – зло зашипел потерявший терпение Прохоров, – мы тебя сами прирежем, чуток обжарим и сожрем! Сколько можно про жратву болтать?! Вон лучше мха пожуй, свиноед хренов!

– Виноват, товарищ лейтенант, – сконфуженно зашептал здоровяк и тут же обиженно объявил: – Я уже и так, можно сказать, вторую кочку объедаю. Есть-то охота – ну прям сил никаких моих нет. Я уже и воды насадился под самое горло – не, не помогает, все равно все мысли про хлебушек!

– Тихо! – привстал лейтенант и завертел головой, прислушиваясь и вскидывая автомат. – Кажись, плеснуло…

Секундой позже из темноты раздался приглушенный голос Яровца: