Из стали и пламени

Стоило так подумать, и щеки нагрелись. Я поспешила отвернуться. Оглядела толпу охотников, увидела на их лицах предвкушение, смешанное с завистью. Грустно усмехнулась. Интересно, знай они, что сегодня увидят божественную кару, смотрели бы на меня иначе?

– Айкир, Кинара, подойдите.

Мы приблизились. Приняли из рук Дария по кубку, до половины наполненному горячим вином.

– Ничего не бойтесь. Пейте.

Он улыбнулся нам, будто любимым детям. Дождался, когда мы осушим кубки, и простер руку к огню. Посмотрел на него с благоговением. Потом указал на отцов по другую сторону пламени.

– Мы проводим вас и встретим. Подхватим, если вы оступитесь, и подставим плечо.

Я посмотрела на него с плохо скрытой издевкой. Подхватят? Где? В огне?

– Айкир, ты пойдешь первым. Будь смелым, сын. Будь верным. Будь достойным божественного дара.

Айкир кивнул и зашагал – твердо, решительно. Свободные штаны колыхались в такт движению. Широкая, покрытая шрамами спина казалась мощнее, чем обычно. Будто Айкир враз стал больше. Оказавшись возле огня, он раскинул руки, как для объятий, и, не сбавляя шага, ступил в смертоносный столб стихии.

Все замерли. Каждый в небесном зале задержал дыхание, подался вперед. Даже отцы напряженно застыли.

Я смотрела на голодное пламя, тянущее алые лепестки во все стороны. Чувствовала биение своего сердца – частое, взволнованное. Ощущала холодную дрожь, поселившуюся внутри меня. И не сдержала вскрика, когда и без того высокое пламя взметнулось выше.

Тут же раздался голос Мадека:

– Боги приняли решение!

Взоры десятков пар глаз обратились к нему, стоящему по другую сторону от нас с Дарием. Мадек шагнул вперед. Без страха приблизился к пламени и протянул руку. Миг – и из огня появилась рука Айкира. Следом вышел он весь. Невредимый, нагой, покрытый сажей и копотью, будто побывал на пепелище, а не в ярящейся стихии.

Почти сразу сбоку возник старший охотник с темно-фиолетовым плащом. Передал его Мадеку и с поклоном отошел.

– Добро пожаловать в наши ряды, отец.

Мадек с улыбкой надел на Айкира плащ, затем повернулся к остальным:

– Приветствуем нового праведного отца! Долгих лет ему и нашему Ордену!

– Долгих лет ему и нашему Ордену! – хором повторили охотники.

Я же не могла выдавить из себя ни звука. Смотрела на Айкира и пыталась понять, как ему удалось выйти из пламени живым? Неужели боги действительно его выбрали? И если так… как они поступят со мной?

– Кинара.

Голос Дария раздался слишком близко. Я вздрогнула и рывком обернулась.

Зал, до этого гудящий голосами, вновь окутала тишина. Десятки взглядов приковало ко мне.

– Настал твой черед. Ты готова?

Готова ли я? Нет! Конечно, нет! Но есть ли выбор?

Даже кинься я сейчас к выходу, не добегу. В небесном зале собрались все послушники и охотники. Многие – опытные воины, закаленные в схватках с драконами, преданные идеалам Ордена. Они с радостью убьют трусиху, оскорбившую богов.

Но войти в пламя… Войти и надеяться, что боги не сожгут меня заживо за любовь к драконам?

Сейчас, на пороге смерти, я осознала это как никогда четко.

Я действительно люблю их: моего сына и того мужчину с зелеными глазами. Люблю так сильно, что в груди все сжимается и хочется плакать. Потому что они там – в укрытых снегом горах, где не чувствуешь холода. А я здесь. Потому что не могу вспомнить их имен. Потому что больше никогда не увижу.

Я люблю их… Но люблю не одинаково.

Моя любовь к сыну спокойная и всеобъемлющая. Будь она камнями, на ней можно было бы построить замок – такой большой и крепкий, что даже время не смогло бы его разрушить. Она дарит тепло, покой. Она в каждой частице меня.

В противовес ей, любовь к мужчине похожа на ураган. Она яростная, стремительная, опасная. Она может уничтожить меня, я знаю это. Знаю, но принимаю ее. Потому что эта же любовь наделяет меня смелостью, силой. И самым невозможным образом дарит чувство защищенности.

– Кинара? – позвал Дарий, не дождавшись от меня ответа.

– Готова, отец.

Сдвинуться с места оказалось непросто, ноги будто приросли к полу. Каждый шаг – через силу, и чем ближе к огню, тем страшнее. Воздух горит, опаляет лицо, касается моих рук, груди, обжигает голые ноги через разрезы юбки. Левое запястье, на котором спрятан рисунок, пульсирует.

Шаг. Шаг. Шаг.

Огонь слишком яркий. Я зажмуриваюсь, раскидываю руки – совсем как Айкир – и продолжаю идти. Вряд ли кто-то в зале догадывается, что мои объятия не для божественного пламени. Они для сына, чей образ стоит перед глазами, для мужчины, которого я люблю.

Шаг. Шаг. И еще один – в огонь.

Тело скрутило от боли. Грудь сдавило так, что ни вдохнуть, ни закричать. Я остановилась, запрокинула голову и уставилась в небо закрытыми глазами. Пусть вокруг ярится пламя, но сейчас я вижу бескрайнюю синеву. Высокую, недосягаемую, манящую. Когда-нибудь мой сын поднимается в нее. Коснется крыльями облаков, пролетит над пиками скал и вернется на площадь перед огромным замком.

Чертогом. Драконьим чертогом.