Из старых записных книжек (1924-1947)

Бабушка видела во сне Ваню (о судьбе которого не знает почти тридцать лет).

- В каком же, - я спрашиваю, - возрасте вы его видели?

- Да совсем маленьким... подросточком. Вижу, как будто он в таком сереньком халатике. У горла зеленой пуговицей застегнут. Я думаю: нехорошо. Надо бы пуговицу переставить. Говорю ему об этом, а тут и проснулась.

* * *

Ее же рассказ.

- Он думал, что военная должность облагораживает, что военные люди все какие-то необыкновенные. Но и тут разочаровался. А как японская война началась, приходит: "Мамаша, говорит, я хочу на войну ехать". - "Куда же, я говорю, ты, Ваня, поедешь! Ведь и полк ваш не идет". - "Я не могу. Сейчас семейные люди и то идут, а я - одинокий".

Ну, что ж. Стали хлопотать. Я поехала к мадам Шульман, знакомой. Муж ее по казачьей части был. Выхлопотала. Перевели его в Приморский полк.

* * *

О нем же.

После ранения за границу ездил, в Швейцарию. Неделю пожил - вернулся, не понравилось. Говорит: наше озеро Байкал во много раз красивее. А там одна реклама, а красоты у нас куда больше.

* * *

Москва. Передо мной на остановке автобуса - несколько слепых с толстыми книгами под мышкой. Кто-то из них - с возмущением:

- Эти зрячие - такая сволочь!

* * *

Хвастун Э.

- Мозоль?!! Это разве мозоль? Вот у меня мозоль!

- Какой он работник! Я в профсоюзе с тысяча девятьсот тридцать первого года!

- Техникум?! Я учился в гимназии цесаревича Алексея! Знаете, что это такое?

* * *

Почему-то застряли в памяти и хранятся там с 1919 года строки из фельетона, напечатанного в уфимской газете:

- Иван Иванович, куда вы?

- Ах, Петр Петрович! Очень рад.

А вы, представьте, были правы

Возьмет Юденич Петроград!

- Да, да, готовьте чемоданы,

Ведь вы - туда, а я - москвич,

Пальмиры Северной туманы

Для слабых легких это бич...

и так далее.

Строки, надо сказать, весьма энергические. Неудивительно, что я запомнил их, прочитав всего один раз в газете, наклеенной на заборе. Кто автор? Куда он канул?

* * *

Ивану Афанасьевичу в детстве платили 2 копейки за каждый день, когда он не плакал.

Плакал он - "просто так, от скуки".

Сидит, сидит у окошка...

- Ваня, ты что?

- Скучно, мамаша.

* * *

В фашистские времена (в последние все-таки военные годы, вероятно) в Германии была распространена рискованная шутка. Входивший, поднимая руку, говорил не "Heil Hitler", a "Halb Liter" (то есть поллитра).

* * *

В первом русском переводе роман Гюго "Notre Dame de Paris" назывался "Соборная церковь Богородицы в Париже". А "Хижина дяди Тома" - "Избушка дяди Фомы". Да еще через фиту.

* * *

Из почты "Дружных ребят". В письмах, адресованных "Золотому ключику" (который я второй год редактирую), - даты:

"10 мая 1945 г.

Второй день Победы".

И в другом письме:

"9 мая - День Победы над немецкими захватчиками".

* * *

Еще о "Золотом ключике".

Задал ребятам шуточную задачу.

"Название какого государства кончается тремя "я"?

Имелась в виду Австрия. И вдруг приходит ответ от двенадцатилетнего деревенского школьника:

"СвященнаЯ РимскаЯ ИмпериЯ".

Не молодец ли?

Кстати, это был единственный ответ на задачу. На другие ответы приходят сотнями.

* * *

Еще в середине XIX века слово "гонорар" обозначалось буквальным переводом этого слова. А.Ф.Смирдин, по словам его биографа, за годы своей издательской деятельности "выдал писателям 1370535 рублей почетного вознаграждения".

* * *

В автобусе. Кабина водителя со стороны пассажирского "салона" прикрыта белой занавеской. В середине ее вышита большая корзинка с ягодами. Шофер, конечно, женщина.

1946

Появляется, потирая руки.

- Вот так Мороз Морозович! Ах, ну и славно же!..

* * *

Жизненный девиз доктора Ф.И.Гааза:

"Спешите делать добро".

В Москве во дворе больницы в переулке Мечникова на Покровке стоит памятник доктору Гаазу.

В Ленинграде в больнице имени доктора Гааза умер Гриша Белых.

* * *

И Чехов и Толстой называли пишущую машинку ремингтон (по имени фирмы). В Ясной Поляне комната, где печатали, - ремингтонная. Не было и слова "машинистка". Вообще этим делом занимались на первых порах мужчины. Чехов писал: "Благоволите назвать по имени и отчеству Вашего заведующего ремингтоном, который будет печатать пьесу".

* * *

"Катя".

Конец октября 1917 года. Говорят о бегстве из Гатчины А.Ф.Керенского.

- Людовик Шестнадцатый, кажется, бежал из Парижа тоже переодетым.

- Да, кажется поваром.

- Лакеем.

* * *

Подвыпивший халтурщик, левак, шабашник хвалится перед товарищем:

- Зашибаю я сейчас больше инженера или профессора.

* * *

Пьяницу хотели отвратить от вина. Стали ему прибавлять в водку керосин. И, представьте себе, человек этот на всю жизнь возненавидел - керосин.

На этом анекдоте я проверяю - понимает человек юмор или нет. Женщины, увы, смеются и даже улыбаются реже.

* * *

Слепой на Зацепе бубнит:

- Гадаю женщинам и дамам, мужикам и бабам. Гадаю девушкам красивым, дамам фальшивым...

* * *

В переулке мальчики играют в хоккей. За игрой их наблюдает единственный болельщик - мальчик на костылях. Раза два-три он даже поддавая своим костылем шайбу. Те, за кого он болеет и кому пытался помочь, забивают гол. Вратарь возражает:

- Ничего подобного. Катись! Не было.

- Было! Было! Правильно!