Из страниц чужой реальности

– Нас этому учила твоя маменька, Царствие ей Небесное – даже дядя Михаил что-то запомнил и рассказал семье Павла Матвеевича, – Юлия нервически приподняла округлый подбородок, – А ты, похоже, запамятовал, – девушка, чуть опустившись на стол, положила гиацинт перед мужем. – Не только это, но и этикет. Разве позволительно хозяину откровенничать с челядью? Несомненно, к ним нужно относиться с заботой и даже уважением (они, право, не вещи), коли вверил Господь нам опеку над ними, но не переходить границы.

«А Инне они очень нравятся. Видимо, у них и вправду похожи только носы, – Лев постучал пальцами по цветку. – Как люто она меня не терпит. У меня сердце уже разрывается. Столько ненависти к моей персоне я ещё не наблюдал даже от повальных двоечников. Неужели Фрося всё доложила? Какая говорливая. Если ещё раз пойду, то нужно взять с неё обещание молчать».

Юлия отвела взгляд от ушедшего в раздумья мужчины и снова взялась за чашку.

– Я хочу извиниться, – она, выпрямив спину, заинтересованно посмотрела на напряжённого Льва, старающегося не заикаться. – Мы всё равно не полюбим друг друга, но мучить тебя «и себя» ещё больше, чем есть, я не желаю.

– И что ты предлагаешь? – грудь Юлии вздымалась от волнения и неприязни к говорящему. Девушка, поставив чашку на стол, сложила руки в замок, ожидая ответ.

– Я предлагаю… – он задёргал ногой, – просто жить как муж и жена – другого выбора у нас нет, «Боже, вот бы она не согласилась и предложила мне роль друга. Хотя до возможности таких предложений мужчине, с которым ты в браке, должно пройти ещё лет двести».

Повисло молчание. Юлия встала из-за стола.

– Попроси Фросю поставить цветы в воду, – подойдя к выходу, она вполоборота обернулась. – И передай Лукьяну, что скоро прибудут родители – пусть подготовит конюшню.

«Глупее решения я ещё не принимал» – Лев собрал цветы в кучу и принялся грустно разглядывать каждый лепесток.

4 часть.

I

В деревянной беседке сидела маленькая девочка, рассматривающая тонкую книжку. «Ма-ма го-во-рит» читала она по слогам, наивно-детскими глазками оглядываясь на прижатую вплотную к ней девушку, указывающую острым ногтем на следующую строчку.

– Ну-ка, солнце, а что здесь? – Юлия ласково улыбнулась ребёнку, сосредоточенно въедающемуся глазами в книгу.

– Мо-ре, – девочка резко повернула голову. – А что такое «море»?

– Видишь вон то озеро? – Юлия убрала длинную белую косу за маленькую спину и приобняла девочку за плечо, другой рукой указывая на водоём; ребёнок быстро кивнул. – Море – это бесконечно огромное озеро. Правда, я там никогда не была – мне рассказывал папа. Он рядом с морем провёл несколько лет.

– О-о-о, как здорово! Вот бы и мне там побывать! – глаза малыша загорелись, но это быстро прошло – они вновь стали чернее тучи. – Жаль, что это невозможно, – ребёнок опустил голову и быстро-быстро задёргал под столом ногой.

– Всё возможно, маленькая, – Юлия гладила девочку по тонким золотистым волосам, но старалась не смотреть на неё, чтобы не выдать собственного волнения – она понимала, что этот ребёнок прав: ей никогда не побывать за пределами их уезда. – Давай продолжим? Вот здесь…

– Юлия Владимировна, Ваши родители прибыли, – Фрося опёрлась ладонью о спину, выгнув её настолько, что та издала ужасный хруст.

– Беги к маме на кухню, Акулиночка, – девушка закрыла книгу и подала её расстроенной Акулине, желавшей продолжить занятие.

Юлия подошла к Фросе. Вместе они вышли из сада, листья в котором уже собирались опадать: деревья сильно ослабли в по-осеннему холодный август.

– Маменька, папенька, как я рада вас видеть! – она смотрела на родителей с неподдельным обожанием, но не сделала ни шагу в их сторону, лишь сдержанно поклонившись – всё, как учил отец.

– Здравствуй, милая! – Марина Александровна, воспитывающаяся в менее строгих условиях, с вытянутыми руками подошла к дочери и поцеловала ту в макушку. – А где же Лев Петрович? – женщина озадаченно искала взглядом зятя.

– Здравствуйте, Владимир Владимирович, Марина Александровна, – тихо промолвил скромно стоящий рядом с женой Лев. – Я здесь, – он неловко улыбнулся.

– Как же я Вас не заметила? – она театрально изобразила удивление.

«Не заметила, конечно. Третий месяц так делает. Пытается меня унизить, как и Юлия. Ничего, я привык, – Лев слегка опустил голову – он не хотел доставлять удовольствие тёще своим подавленным видом. – Когда же во мне перестанут видеть козла отпущения? Чем я это заслужил?»

Откуда-то из-за статуи выглядывал старик Лукьян, молниеносно убежавший, завидев на себе пристальный недружелюбный взор Владимира.

– А вот и я, господа, – с распахнутыми руками из-за кареты вальяжно выкатился Михаил Владимирович. – О-о-о, привет, Фросенька! Как ты похорошела с нашей последней встречи! – в его глазах пробежало что-то животное. Женщина неприветливо хмыкнула.

«Ещё этот явился. Три месяца не являлся и вдруг решил, – Лев отвернулся, чтобы не выдать свою неприязнь. – Какого чёрта он так на неё смотрит?».