Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

Он ожидал изъявлений благодарности, чего-то негромкого, но значительного, что приличествовало бы важности переживаемого момента, и вот на тебе: она пытается шутить! Кипя от негодования, он натянул комбинезон, который оказался ему велик. Вдобавок ко всему он будет выглядеть смешным! В зале женщины уже шептались друг с дружкой, вмиг став заговорщицами, а он, чья радость разлетелась на тысячи осколков, тщетно пытался отыскать концы рукавов, с отвращением взирая на пятна мазута на комбинезоне. Его ярость обернулась против Жевиня. Вот уж кому придется сполна за все заплатить! И пусть кто-нибудь другой теперь сторожит его жену, если ему так надо. Флавьер услышал клаксон подъехавшего такси. Конфузясь и краснея, он толкнул дверь.

— Вы готовы?

Мадлен держала на руках ребенка.

— Не так громко, — прошептала она. — Вы его разбудите.

Она с величайшими предосторожностями протянула его матери, и эта заботливость вконец ожесточила Флавьера. Едва не вспылив, он сгреб в охапку мокрую одежду, подсунул купюру под нетронутый бокал с коньяком и вышел. Мадлен догнала его бегом.

— Куда прикажете вас доставить? — холодно осведомился он.

Она села в машину.

— Поедемте к вам, — предложила она. — Думаю, вам не терпится одеться во что-нибудь приличное… Мне-то все равно.

— И все же скажите, где вы живете.

— На проспекте Клебера… Моя фамилия Жевинь… Мой муж занимается судостроением.

— А я адвокат… Мэтр Флавьер.

Он опустил стекло, отгораживавшее их от водителя.

— На угол улиц Мобеж и Ламартина.

— Вы, должно быть, сердитесь на меня, — произнесла Мадлен. — Но я правда не знаю, как все это вышло…

— Зато я знаю, — отрезал Флавьер. — Вы решили покончить с собой.

Он помолчал немного, ожидая ответа — возражения, протеста, — и, не дождавшись, сказал:

— Вы можете мне довериться. Я способен такое понять… Какое-нибудь горе… разочарование…

— Нет, это не то, что вы думаете, — вымолвила она.

И вновь стала незнакомкой из театра, женщиной с веером, другой Мадлен — той, что стояла вчера в неподвижности подле заброшенной могилы…

— Мне и в самом деле вдруг захотелось броситься в воду, — продолжала она, — но, клянусь вам, я сама не знаю почему.

— А как же письмо?

Она покраснела.

— Письмо было к мужу. Но то, что я пыталась ему объяснить, настолько необычно, что я предпочла…

Она повернулась к Флавьеру и положила ему на руку свою ладонь.

— Верите ли вы, что можно прожить еще раз?.. Я хочу сказать: после смерти возродиться в ком-нибудь другом… Вот видите! Вы не находите что ответить… Вы принимаете меня за помешанную…

— Но послушайте…

— Но я не сошла с ума, нет… И вместе с тем мне кажется, что мое прошлое простирается очень далеко… За моими детскими воспоминаниями стоит что-то другое — будто иная жизнь, прожитая когда-то, властно напоминает о себе… Не знаю, зачем я вам все это рассказываю…

— Продолжайте, — взмолился Флавьер. — Продолжайте!

— Мысленно я вижу предметы, которых никогда раньше не видела… и лица, массу чужих, но почему-то знакомых лиц, которые, я уверена, существуют только в моей памяти. И временами у меня бывает ощущение, что я очень, очень стара.

Флавьер слушал ее грудное контральто, боясь шелохнуться.

— Должно быть, я больна… Хотя, будь это болезнь, образы не были бы столь яркими. Они были бы беспорядочны, бессвязны…

— Скажите: там, на берегу, вы поддались безотчетному порыву или повиновались обдуманному решению?

— Скорее второе… но я не могу толком во всем этом разобраться… Я чувствую, что все дальше ухожу от самой себя, что моя настоящая жизнь где-то там, далеко позади… и зачем тогда жить дальше? Для вас, как и для всех остальных, смерть — противоположность жизни… А для меня…

— Не говорите так, прошу вас, — сказал Флавьер. — Подумайте о муже.

— Бедный Поль! Если б он знал!

— Он-то как раз и не должен ничего узнать. Все это останется нашей с вами тайной.

Флавьер не смог удержаться, чтобы не придать своему голосу оттенок нежности, и она вдруг улыбнулась ему с неожиданной теплотой.

— Профессиональной тайной, — уточнила она. — Теперь я спокойна… Мне крупно повезло, что вы оказались рядом.

— Да, действительно… Мне нужно было повидать одного подрядчика — его стройплощадка находится чуть дальше, — и не будь погода так хороша, я непременно поехал бы на машине.

— А я была бы уже мертва, — прошептала она.

Такси остановилось.

— Приехали, — объявил Флавьер. — Надеюсь, вы извините меня за беспорядок в квартире. Я холост и к тому же весь в делах.

В подъезде никого не было. На лестнице тоже. Флавьер почувствовал бы себя весьма неловко, если бы кто-нибудь из жильцов узрел его в подобном одеянии. Открывая дверь и впуская Мадлен, он услышал, как зазвонил телефон.

— Это, наверно, клиент. Садитесь. Я на одну минуту.

Он поспешил в кабинет.

— Алло!

Это был Жевинь.

— Я тебе уже дважды звонил, — сказал он. — Мне вдруг вспомнилось кое-что по поводу самоубийства Полины… Она бросилась в воду… Не вижу, правда, чем этот факт может оказаться тебе полезным, но я решил, что нелишне будет сообщить тебе об этом — так, на всякий случай… Ну а ты что скажешь?

— После, — ответил Флавьер. — Сейчас я не один.

IV